— Поедем отсюда со мной куда-нибудь дня на два? Куда угодно, на выходные. В какое-нибудь тихое место, где мы оба сможем отдохнуть. Нам надо поговорить. У нас не было возможности поговорить здесь, и я не хочу, чтобы ты уезжала, пока мы действительно не сделаем этого. Спокойно. Одни. Ты окажешь мне такую услугу?

Она сделала длинную паузу и взглянула на него.

— Я не знаю.

— Прошу тебя. Это все, что я прошу. Только это. Два дня, а потом ты можешь ехать.

Она отвернулась к окну, чтобы снова уставиться взглядом на виднеющиеся крыши домов. Она думала о Бене и Кармел. Но она не имела права спешно мчаться домой к нему только для того, чтобы почувствовать себя лучше. У нее были определенные обязательства, связанные с их брачным союзом, даже если это было всего на два дня. Она повернулась, чтобы посмотреть на Марка, и медленно кивнула.

— Хорошо. Я поеду с тобой.

— Черт подери! Что ты хочешь от меня? Моя дочь умерла всего три дня тому назад, а ты хочешь, чтобы я объявил Дине о том, что желаю развода? Неужели это не кажется тебе несколько поспешным, Шантал? И тебе не приходило в голову, что ты пытаешься воспользоваться создавшейся ситуацией? — Он чувствовал, что разрывается между двумя женщинами, двумя мирами. Он снова ощутил на себе невыносимое чувство давления со стороны Шантал, своего рода эмоциональный прессинг, который ясно говорил ему о том, что если он покинет ее, произойдет трагедия. Обе женщины хотели, чтобы он решился на выбор, болезненный выбор. Осознание этого пришло к нему именно на этой неделе. Казалось, что Дина будет только счастлива расстаться с ним тотчас же. Она еще не простила его за сцену, свидетелем которой стала в аэропорту вечером накануне смерти Пилар. Но он не хотел терять ее. Она была его женой, она была нужна ему, он уважал ее, привык к ней. И она была тем единственным звеном, что связывало его с Пилар. Уйти от нее означало навсегда уйти из дома. Но он не мог отказаться и от Шантал — она доставляла ему радость и волнение, будила в нем страсти. Он посмотрел на Шантал взглядом, полным отчаяния, и провел рукой по волосам со словами:

— Неужели ты не понимаешь? Еще слишком рано!

— Это длится уже пять лет. А теперь и она знает. Возможно, это уже не слишком рано. Возможно, сейчас самое подходящее время.

— Для кого? Для тебя? Черт возьми, Шантал, прояви хоть немного терпения. Дай мне продумать все до конца.

— И сколько времени уйдет на это? Еще пять лет, пока ты живешь там, а я здесь. Ты предполагал вернуться через две недели, и что же? Ты подумал обо мне? Я ждала здесь целых два месяца, пока ты вернешься. Et alors? [75] Мне было двадцать пять, когда мы встретились, теперь мне почти тридцать. А потом мне будет тридцать пять, и тридцать семь, и сорок пять. Время летит быстро. Особенно в таких ситуациях. Оно бежит слишком, слишком быстро.

Он знал, что это так, но был не в состоянии спорить.

— Послушай, давай отложим разговор на время. Следуя правилам приличия, я хотел бы дать ей время прийти в себя после утраты дочери и перед тем, как нанести ей такой тяжелый удар. — В какое-то мгновение он возненавидел Шантал. Потому что он действительно любил ее, не хотел терять ее, а также потому, что это давало ей контроль над ним.

И она знала это.

— Почему ты думаешь, что твой уход сломает ей жизнь? Возможно, у нее есть любовник.

— У Дины? Не смеши меня. Я вообще полагаю, что твои рассуждения на эту тему абсурдны. Я уезжаю отсюда на выходные. У нас с ней есть что обсудить. Я поговорю с ней, посмотрю, что из этого получится. И найду правильное решение.

— Какое решение?

Он чуть заметно вздохнул, почувствовав себя очень старым. Вопрос встал ребром.

— То решение, которое ты ждешь.

Но когда два часа спустя он вышел из такси у дома своей матери, где его ждала Дина, он не мог не задать себе вопросы. Почему она вела себя так с. ним? Сначала возник этот спор о поездке на Антибский мыс, потом та жуткая ночь, когда, вернувшись, он обнаружил, что она ушла — возможно, навсегда, — и затем выяснилось, что она перестала принимать инсулин. И теперь это. Но почему? Почему сейчас? И по какой-то странной причине, ему самому неизвестной, он захотел очутиться рядом с Диной, чтобы защитить ее от грядущих невзгод.

Они отправились за город утром. Дина вела себя до удивления спокойно, пока они выбирались из города. Она сидела, погруженная в собственные мысли. Ему хотелось отвезти ее в какое-либо незаметное местечко, где он мог бы избавиться от череды воспоминаний о Пилар. Находясь в доме его матери, им хватило этого всего с избытком. Приятель предложил ему пожить в его загородном доме недалеко от Дрё.

Он посмотрел отсутствующим взглядом на Дину и затем обратил все свое внимание на дорогу, хотя то и дело его мысли возвращались к Шантал. Перед тем как уехать, он снова разговаривал с ней в то утро:

— Ты скажешь ей обо всем в эти выходные дни?

— Я не знаю. Я посмотрю. Если я доведу ее до нервного истощения, какая польза будет нам всем от этого? — Но Шантал вела себя с упрямством ребенка. Вдруг после стольких лет терпения она проявила свой нрав. И все же за последние пять лет она стала опорой в его жизни. Он не мог отказаться от нее. А мог ли он так легко отказаться от Дины? Он снова взглянул на нее через плечо. Она сидела с закрытыми глазами, не произнося ни слова. Любил ли он ее? Он думал всегда, что да, но после лета, проведенного с Шантал, он не был в этом полностью уверен. Знать это до конца, понимать, думать было невозможно — и он ругал Шантал за ее давление на него сейчас. Только два дня назад он обещал Дине, что расстанется с Шантал, и теперь он дал такое же обещание в отношении Дины своей любовнице.

— Еще далеко? — Дина разомкнула веки, не поворачивая к нему головы. Груз усталости, навалившийся на нее за эти дни, все еще давал о себе знать.

— Нет. Около часа езды. Это замечательный дом. Я не был там со времен молодости, но там всегда было приятно. — Он улыбнулся ей. Под глазами у нее были круги. — Ты знаешь, у тебя очень усталый вид.

— Я знаю. Может быть, я немного отдохну в эти выходные дни.

— Разве лечащий доктор матери не дал тебе таблетки для сна? — Он сказал ей об этом в последний визит доктора.