— Что ж, я действительно раньше не имел оснований сомневаться в тебе, о мой племянник.

— Возможно, теперь он нашел серьезную причину превратиться в обманщика, — пробормотал Говорящий Булыжник.

— Сонни? — удивился Фридландер-Бей, возвращаясь к столу. — Никого не волнует судьба Сонни. Он не был ничьим другом, могу тебе поручиться. Если он тоже мертв, воздух Будайина станет хоть немного чище. Нет, мой племянник, я попросил тебя присоединиться ко мне, чтобы расспросить о кончине находившегося под моим покровительством Абдуллы абу-Зайда.

— Абдулла, — произнес я с трудом. Боль становилась почти невыносимой; перед глазами начали мелькать красные вспышки, голос стал хриплым и еле слышным. — Я даже не знал, что он стал трупом.

Папа снова потер лоб:

— За последнее время многих из числа облеченных моим доверием людей внезапно забрала смерть. Слишком многих, чтобы объяснить их гибель обычными обстоятельствами.

— Да, — сказал я.

— Ты должен доказать, что невиновен в убийстве Абдуллы. Ты единственный, у кого имелись веская причина желать ему несчастья.

— Какая?

— Я уже говорил — долг. Да, Абдулла не пользовался всеобщей любовью; вполне допускаю, что многие не выносили или даже ненавидели его. Однако каждый житель квартала знает, что он находится под моей защитой, и причинить ему какой-либо урон — значит причинить вред мне. Его мучитель издохнет так же, как погиб он.

Я попытался поднять руку, но не смог.

— Как он умер?

Папа мрачно посмотрел на меня из-под полуопущенных век.

— Ты сам мне расскажешь.

— Я… — Каменные лапы оставили в покое мои плечи, от чего боль даже усилилась. Потом я почувствовал, как железные пальцы обвились вокруг горла.

— Отвечай быстрее, — мягко произнес Папа, — или очень скоро ты вообще никогда не сможешь ничего сказать.

— Пистолет, — прохрипел я. — Одним выстрелом. Маленькая свинцовая пуля.

Папа махнул рукой, и стальной обруч на шее разжался.

— Нет. Однако два других человека убиты именно таким антикварным оружием. Интересно, что ты об этом знаешь. Одна из погибших находилась под моей защитой. — Он остановился, задумчиво обвел глазами комнату.

Дрожащие от старости сухие морщинистые пальцы вертели пустую чашку.

Боль быстро прошла, хотя плечи будут ныть еще несколько дней.

— Если его не застрелили, — спросил я, — то как же он умер?

Его взгляд словно прожег меня. — Я пока не уверен, что ты невиновен.

— Ты сказал, что только я заинтересован в смерти Абдуллы, потому что задолжал ему. Я полностью расплатился несколько дней назад. Мы с ним в расчете.

Глаза Бея расширились:

— Ты можешь как-то засвидетельствовать свои слова?

Я немного привстал, чтобы вытащить расписку, до сих пор лежавшую в кармане джинсов. Каменные лапы моментально опустились на плечи, но Папа махнул, и Булыжник оставил меня в покое.

— Хассан присутствовал при этом, — сказал я. — Он все подтвердит.

Я вынул клочок бумаги, развернул его и протянул Папе. Фидландер-Бей бросил взгляд на расписку, потом внимательно изучил ее. Он поднял глаза на Булыжника, стоявшего за моей спиной, слегка наклонил голову. Я повернулся: мой мучитель уже вернулся на пост возле двери.

— О шейх, позволь спросить, — произнес я, — как зовут человека, сказавшего тебе о моем долге? Кто уверил тебя, что я — убийца Абдуллы? Очевидно, он из числа тех, кто не знал, что я полностью расплатился с ним.

Старик медленно кивнул, приоткрыл рот, словно собираясь ответить, но затем, очевидно, передумал.

— Не задавай никаких вопросов.

Я судорожно вздохнул. Нельзя забывать: пока не выберусь отсюда, жизнь моя остается в опасности. Паксиум еще не начал действовать. Черт, поганые транквилизаторы не стоят и половины потраченных на них хрустиков!

Фридландер-Бей посмотрел на свои пальцы, снова вертевшие чашку. Он знаком подозвал второго Булыжника, и тот налил ему кофе. Слуга вопросительно взглянул на меня; я кивнул.

— Где ты был сегодня, — спросил Папа, — в десять часов вечера?

— Сидел за картами в «Кафе Солас» с друзьями.

— Так. Когда игра началась?

— Приблизительно в половине девятого.

— И ты оставался там до полуночи?

Я постарался вспомнить точно.

— Примерно через четыре часа мы отправились в «Красный фонарь». Сонни пырнули ножом в час — пол-второго.

— Старик Ибрахим из «Соласа» подтвердит то, что ты сказал?

— Да.

Папа повернулся и кивнул Булыжнику, стоявшему за его спиной. Слуга подошел к телефону; вскоре он вернулся к хозяину и что-то прошептал ему на ухо. Папа вздохнул: