— Ты пообедаешь дома, Джастин? — спросила ее светлость. — Я должна переодеться и распорядиться относительно кареты.

— Леони пообедает со мной, — ответил Эйвон. — А затем отправится спать. А ты, Руперт?

— Нет, я ухожу прямо сейчас. Мне надо перекинуться парой слов с д'Анво. Пошли, Фанни!

Эйвон пересел поближе к Леони и дернул девушку за локон.

— Дитя мое, ты сегодня на редкость молчалива.

— Я думаю, — серьезно ответила Леони.

— О чем, ma mie?

— Не скажу, Монсеньор! — Леони улыбнулась. — Лучше давайте сыграем в пикет!

Они устроились за карточным столиком, спустя полчаса в гостиную заглянула леди Фанни и пожелала спокойной ночи. Ее светлость ушла, взяв с Леони слово, что та после обеда отправится в постель. Перед уходом леди Фанни поцеловала Леони, девушка в ответ обняла ее светлость, чему та несказанно подивилась. Руперт ушел вместе с Фанни, и Леони осталась наедине с герцогом.

— Вот все и ушли, — голос девушки дрогнул.

— Да, дитя мое? А что в этом такого? — Его милость раздал карты.

— Ничего, Монсеньор. Я сегодня очень несобранная.

Они играли до тех пор, пока дворецкий не объявил, что обед подан. Его милость и Леони перешли в просторную столовую. Эйвон отослал лакеев, Леони облегченно вздохнула.

— Так лучше, — заметила она. — Интересно, много сегодня проиграет Руперт?

— Будем надеяться, что нет, дитя мое. Впрочем, завтра ты сама это поймешь по выражению лица юного разгильдяя.

Леони не ответила. Она протянула руку к тарелке с засахаренными фруктами, стараясь не смотреть на его милость.

— Знаете, Монсеньор, я никогда не ела ничего такого, пока вы не забрали меня у Жана, — тихо прошептала девушка.

— Знаю, дитя мое.

— Поэтому теперь я ем много, — мрачно добавила Леони. — Монсеньор, я так рада, что мы сегодня остались вдвоем.

— Ты мне льстишь.

— Нет. Со времени нашего возвращения в Париж нам почти не удавалось оставаться наедине, а мне так хотелось поблагодарить вас за вашу доброту.

Его милость хмуро посмотрел на неподатливый грецкий орех.

— Я очень тронут, дитя мое. Но, помнится, я как-то говорил тебе, что в герои не гожусь.

— Вы были рады, что сделали меня своей воспитанницей.

— Разумеется, дорогая, иначе бы я так не поступил.

— Я была так счастлива, Монсеньор.

— Что ж, прекрасно, дитя мое.

Леони отложила салфетку и поднялась.

— Что-то я совсем утомилась. Надеюсь, Руперт сегодня выиграет. И вы тоже.

— Я всегда выигрываю, дитя мое. — Его милость открыл дверь и вместе с девушкой прошел к лестнице. — Желаю тебе хорошо выспаться, ma belle.

Леони внезапно опустилась на одно колено и прижалась губами к его руке.

— Спасибо, Монсеньор. Bonne nuit! — сдавленным голосом произнесла она, поднялась и быстро взбежала по лестнице.

В комнате ее ждала взволнованная горничная. Леони плотно прикрыла дверь, прошла мимо девушки, бросилась на кровать и разрыдалась. Горничная несмело приблизилась.

— Мадемуазель, зачем нам уезжать, да еще тайно? Может, лучше остаться?

Внизу хлопнула входная дверь. Леони спрятала лицо в ладонях.

— Ушел! Ушел! Ах, Монсеньор, Монсеньор! — Она немного полежала, пытаясь совладать с собой. Через несколько минут девушка встала, спокойная и решительная. Повернулась к горничной. — Мари, дорожная карета готова?

— Да, мадемуазель, я наняла ее сегодня утром. Через час карета будет ждать на углу. Но кучер запросил целых шесть франков, ему не понравилось, что надо выезжать так поздно. Он говорит, что сегодня мы доберемся только до Шартра.

— Не важно. У меня хватит денег, чтобы заплатить за все. Принеси мне бумагу и чернила. Ты точно… ты точно хочешь поехать со мной?

— Да, мадемуазель! Его милость придет в ярость, если отпущу вас одну.

Леони печально взглянула на перепуганную Мари.

— Мы никогда больше не увидим Монсеньора.

Горничная скептически покачала головой и заявила, что твердо решила бежать с мадемуазель. Она принесла чернила и бумагу, и Леони принялась за прощальное письмо.

Вернувшись, леди Фанни заглянула к Леони. Комната девушки была пуста. Леди Фанни изумленно уставилась на неразобранную постель. На покрывале что-то белело. Она бросилась к кровати и дрожащими руками поднесла к свету два запечатанных письма. Одно предназначалось ей, другое — Эйвону.