Публика, толпившаяся у двери, слегка расступилась, пропуская его милость. Через пару мгновений вокруг английского герцога образовалась пустота. Эйвон выглядел сегодня надменным и неприступным как никогда. Он нацепил монокль и оглядел залу.

— Ей-богу, он великолепен! — прошептал Руперт Меривалю. — Черт меня побери, если это не сам дьявол!

— Какой костюм! — прошептала леди Фанни мистеру Марлингу. — Ты же не станешь отрицать, Эдвард, что Джастин действительно красив.

— В нем есть величие! — согласился Марлинг.

Эйвон пересек залу и склонился к руке хозяйки.

— Как всегда опоздали! — упрекнула та. — И этот веер! Вы самый настоящий позер, мой дорогой герцог! Впрочем, вы прибыли вовремя, месье ла Дуайе сейчас прочтет свои новые стихи.

— Мне всегда сопутствует удача, мадам, — холодно улыбнулся Эйвон и обратил взор на юного поэта. — Могу я попросить вас, месье, прочесть строки, адресованные цветку в волосах нашей прекрасной хозяйки?

Ла Дуайе покраснел от удовольствия и поклонился.

— Я польщен, что эту безделицу все еще помнят.

Он встал перед камином и развернул свиток.

Его милость, не торопясь, подошел к дивану, где устроилась герцогиня де ла Рок. Эйвон посмотрел на Мериваля и глазами указал на дверь. Стараясь не привлекать внимания, Энтони коснулся руки Давенанта, и они начали пробираться к выходу.

— Эйвон нагоняет на меня дрожь, — пробормотал Давенант. — Эффектное появление, роскошное одеяние и манеры, от которых у любого нормального человека по спине побежит холодок. Ты не находишь?

— Ты прав. Джастин сегодня превзошел самого себя. — Мериваль понизил голос, так как юный ла Дуайе протяжным голосом приступил к чтению стихов. — Эйвон велел нам сидеть здесь. А Руперт, судя по всему, займется противоположной дверью. — Он скрестил руки и стал внимательно слушать ла Дуайе.

Стихотворение было встречено громом аплодисментов. Давенант вытянул шею, чтобы разглядеть Сен-Вира. Граф стоял у окна. Мадам де Сен-Вир находилась в другом конце залы.

— Сен-Вир уже должен был заметить, что Леони нет, — прошептал Мериваль. — Хотел бы я знать, что у Эйвона на уме. Взгляни на Фанни! Ей-богу, непринужденно чувствует себя один только Джастин.

Ла Дуайе приступил к чтению очередного опуса, который был встречен не менее восторженно, затем последовало обсуждение. Эйвон похвалил поэта и направился в соседнюю комнату, где играли в bouts-rim'es. В дверях он встретился с Рупертом. Мериваль заметил, как его милость на мгновение остановился и что-то сказал брату. Руперт кивнул и неторопливо двинулся через залу.

— Вот таинственный дьявол! — прошипел он, приблизившись к Давенанту и Меривалю. — Мне велено присматривать за другой дверью. Я весь дрожу от волнения, пусть меня повесят, если это не так. Тони, ставлю что угодно — Эйвон выиграет последний раунд!

Мериваль покачал головой.

— Не стану с тобой спорить, Руперт. Признаюсь, меня одолевали сомнения, но, честное слово, достаточно взглянуть на Эйвона, чтобы убедить самого закоренелого скептика! Он выиграет, нисколько не сомневаюсь! Даже мне не по себе, что уж говорить о Сен-Вире. Руперт, ты догадываешься, что Джастин намерен предпринять?

— Нисколько! — весело ответил Руперт и добавил вполголоса: — Знаете что я вам скажу? Больше я на такие вечера не ходок. Вы слышали этого типа? Он так гундосил свои дурацкие стишата, хоть святых выноси! — Его светлость сурово покачал головой. — Нет, это нужно запретить. Таким жалким существам здесь не место.

— Неужели ты станешь утверждать, что ла Дуайе плохой поэт? — улыбнулся Хью.

— Какой он к черту поэт! — презрительно фыркнул Руперт. — Расхаживает с розой в руке, и все дела! С розой, Тони, с розой! — Глаза его светлости округлились от ужаса, поскольку на середину залы выдвинулся некий дородный господин, явно изготовившийся порадовать публику своими творениями. — Боже, спаси и сохрани, а это что еще за старикашка?

— Потише! — недовольно шикнул Лавулер, стоявший неподалеку. — Это сам месье де Фокемаль.

Упомянутый месье де Фокемаль принялся энергично выкрикивать рифмованные фразы. Руперт прошмыгнул в соседнюю комнату, всем своим видом выражая переполнявшее его отвращение. На пороге ему преградил путь шевалье д'Анво.

— Как, Руперт? — шевалье ухмыльнулся. — Уже уходишь, mon vieux [125] ?

— Пусти! — прошипел Руперт. — Лучше пусть меня повесят, чем я стану терпеть такое издевательство! Сначала какой-то мозгляк розу нюхал, а теперь этот старикашка завывает так, словно его режут на части. Я ухожу! — Он оглянулся и подмигнул леди Фанни, которая в компании подружек восхищенно внимала де Фокемалю.