надо?" - подумал Рокетт). В погребальном костре сгорят все грехи ее и мужа, и

она вроде бы даже станет духом-покровителем рода, а место совершения обряда

будет увековечено стеллой с изображением женской руки: в Маюраме, да и Майлапуре

Рокетт такие видел. На совершении обряда настаивала старуха, сестра покойного

Саттара, а сын покойного, имя которого Рокетт так и не услышал, говорил: "Сперва

пусть исполнит другой долг". Безвестной Рукмини предлагался небогатый выбор, и

Рокетт поежился, представив, каково ей сейчас: погребальный костер или

исполнение обязанностей проститутки, но бесплатно. "Повезло же ей с родней..."

Отвлек Рокетта от размышлений, а спорщиков от дел торговых и семейных чистый и

глубокий звон опрокинувшегося медного кувшина. Рокетт запоздало вспомнил, что

Читтапур как раз и славился своими медниками, их изделия можно увидеть не то что

в Джайсалмере - в Аркоте и Тариссии. А уж оттуда чеканные кувшины изумительно

тонкой работы попадали на темесские каравеллы - и в Майлапур, а то и за море, в

саму Темесу. Миг - и ему под ноги упал кто-то миниатюрный. Ребенок? Но крыльями

подстреленного лебедя взметнулся анчал снежно-белой талхи, а когда Рокетт увидел

наголо обритую голову и худенькие, лишенные даже дешевых стеклянных браслетов

руки, он понял: его (и себя заодно) выдала та самая Рукмини. "И что ей не

спалось?" - подумал он.

Собеседники отреагировали мгновенно. Тонкая, поставленная скорее для виду, чем

для реальной защиты дверь отворилась, и трое вывалились наружу. "Продавец"

держал в руке пистоль из тех, трофейных, в руке "продавца" сверкнул широкий и

кривой палаш-тегха. Нож у Рокетта в руке, конечно, тоже был опасным оружием - но

не против настоящего оружия. Однако все трое не прошли жестокой школы капитана

Сюлли. Из-за их спин высунулась женская физиономия, отчего-то напоминающая

крысиную.

– Говорила же дуракам - место ей на погребальном костре!
– заявила старуха,

первой вычислившая, кто опрокинул кувшин.

– Матушка, ты была права, - произнес "покупатель" с тегхой. "Толку-то от нее в

тесноте..." - пронеслось в голове Рокетта.
– Так мы и сделаем. Эй, а кто это

тут?
– Это он заметил Рокетта, успевшего подхватить падающую девчонку.

Зря они переговаривались! Рокетту хватило времени отпустить девчонку и, одним

прыжком преодолеть расстояние до "покупателя". Кинжал взлетел и опустился, а

ценитель чужих вдов взвыл дурным голосом. Грохнул выстрел Кусро, но "продавец"

то ли успел принять араки, то ли от страха тряслись руки. На груди "покупателя"

расплылось кровавое пятно, выпуская тегху, "верный сын" осел на поленницу.

Загремели, рушась сверху, дрова. Рокетт подхватил оружие, но пускать его в ход

не стал: он коротко, но неотразимо ударил Кусро локтем в лицо. Рукав форменного

камзола враз потемнел от крови, нос с противным хрустом сломался, а вороватый

интендант осел в пыль. Только тут, словно очнувшись, тихонько от страха

взвизгнула Рукмини. Прыжок - и пистоль оказалась нацелился в лицо старухи.

– Матушка, прошу вас, не делайте глупостей, - на разбавленном темесским

джайсалмери произнес Рокетт.
– Лучше помогите допросить господина Кусро.

Старуха оценила нацеленный ей в лицо пистоль по достоинству. Ее выдержке

(как-никак, на ее глазах только что погиб сын) можно было позавидовать. Она

рявкнула дрожащей от страха юной вдове:

– Рукмини! Облей его водой!

<