Голос выдавал переполнявшее его презрение. Кикаха ощутил желание рассмеяться ему в лицо, а также врезать по зубам. Но он не сделал ни того, ни другого. А сказал:

— Я возьму пятнадцать сотен. Но прямо сейчас. И если Энн на тебя наплюет, обратно деньги не получишь.

Баум нервно оглянулся на Му-Му, которая пересела на место рядом с Ананой.

— Подожди, пока не доберемся до Лос-Анджелеса. Мы остановимся перекусить, а потом ты можешь сваливать. Тогда я дам тебе деньги.

— И ты сможешь набраться храбрости и сообщить Му-Му, что Энн останется с вами, а я сваливаю? — поинтересовался Кикаха. — Отлично. За исключением денег. Я хочу получить их сейчас! Иначе я скажу Му-Му, о чем мы только что разговаривали.

Баум чуть побледнел, и его челюсть, выступающая вперед, малость отвисла.

— Ну, ты и змей! Наглости тебе не занимать! Ты думаешь, я обману тебя, выдам легавым?

— Такая возможность приходила мне в голову, — ответил Кикаха, лихорадочно соображая, не означают ли легавые полицейских, — и я хочу подписанное заявление, за что я получаю эти деньги. Подойдет любое законное объяснение.

— Ты, может, и был долгое время вне струи, но не забыл никаких трюков, не так ли? — спросил Баум уже не столь презрительно.

— Люди вроде тебя есть всюду, — лаконично отозвался Кикаха.

Он знал, что им с Ананой понадобятся деньги, а времени зарабатывать у них не было, так что хотел избежать необходимости грабить кого-либо. Если этот тошнотворный образец самонадеянности считал, что он сможет купить Анану, пусть расплачивается за возможность выяснить, под силу ему это или нет.

Баум порылся в карманах и добыл оттуда восемь стодолларовых бумажек. Он вручил их Кикахе, затем оторвал от игры своего менеджера, толстого, лысого мужчину с огромной сигарой в зубах. Менеджер сильно жестикулировал и бросал на Кикаху тяжелые взгляды, но уступил. Баум вернулся с пятью стодолларовыми бумажками. Потом написал на обрывке бумаги записку, гласящую, что деньги пошли в оплату долга Полу Я. Финнегану. Вручив ее Кикахе, он настоял на том, чтобы Кикаха, в свою очередь, написал расписку в получении денег. Кикаха еще взял чек на оставшуюся сумму, хотя и не рассчитывал, что удастся превратить их в наличные. Он был уверен, что Баум приостановит выплату по этому чеку.

Кикаха оставил Баума и присел на место, где лежало множество журналов, книги в мягких обложках и «Лос-Анджелес Таймс». Он потратил некоторое время на чтение, а когда закончил, сидел какое-то время, просто глядя в окно.

Бесспорно — с 1946 года Земля изменилась.

Стряхнув с себя состояние созерцательного раздумья, он взял замеченную им карту дорог Лос-Анджелеса. Изучив ее, он понял, что Вольф и Хрисеида могут оказаться в любом месте столь широко раскинувшегося теперь Лос-Анджелеса. Он тем не менее был уверен, что они двинулись, скорее, в этом направлении, нежели в Неваду или Аризону, поскольку ближайшие врата находились в районе Лос-Анджелеса. Они могли даже ехать в автобусе, шедшем впереди.

Поскольку Вольф и Хрисеида воспользовались для своего бегства вратами во дворце вселенной Вольфа, используемыми в качестве экстремального выхода, то одеты в платья Властелинов, а Хрисеида могла оказаться вообще без одежды. Так что этой парочке невольно придется позаимствовать облачение у других. И им придется немедленно найти темные очки, так как всякий, увидевший огромные фиолетовые глаза Хрисеиды, поймет, что родилась она не на Земле. Или ее сочтут выродком, несмотря на потрясающую красоту.

И Вольф и Хрисеида были достаточно изобретательны, чтобы приспособиться. Особенно Вольф, поскольку провел на Земле больше времени, чем Кикаха, будучи взрослым. Что же касается Колокольника, то он окажется в абсолютно чужом и пугающем мире. Ни на одном земном языке он не может сказать ни одного слова и станет цепляться за свой колокол, что крайне неудобно и затруднительно. Но он-то мог двинуться в любом направлении.

Единственное, что мог сделать Кикаха, это направиться к ближайшим известным вратам в надежде, что Вольф и Хрисеида сделают то же самое. Если они там встретятся, что вполне возможно, то смогут объединить свои силы, обдумать, какие шаги предпринять, и спланировать наилучший способ обнаружения Колокольника. Если же Вольф и Хрисеида не появятся, то все придется решать Кикахе.

Рядом с ним села Му-Му. Она положила ладонь на его руку и заметила:

— Ох, ну у тебя и мускулы!

— Есть немного, — усмехнулся он. — А теперь, когда ты умаслила меня лестью о моих мышцах, скажи, что у тебя на уме?

Она нагнулась к нему, потершись своей большой грудью о его руку, и сказала:

— Этот Лу! Каждый раз, стоит ему увидеть новую разумную привлекательную цыпочку, как он балдеет. Он ведь говорил с тобой, чтобы ты отдал ему свою подружку, не так ли? Держу пари, он предложил тебе за нее деньги?

— Предложил малость, — согласился Кикаха. — И что из этого?

Она ощупала мышцы его бедра и продолжила:

— В такую игру могут сыграть и двое.

— Ты тоже предлагаешь мне деньги?

Она отодвинулась от него, широко раскрыв глаза, а затем произнесла:

— Ты меня разыгрываешь? МНЕ платить ТЕБЕ?

В другое время Кикаха мог бы сыграть в эту игру до конца. Но, как ни банально это звучало, от него и в самом деле зависела судьба человеческой расы на Земле. Если Колокольник приспособится в этом мире и преуспеет в изготовлении других колоколов, а потом содержащиеся в них разумы захватят тела человеческих существ, то придет время, когда... сама Му-Му станет бездушной вещью, а затем в мозг и тело вселится другое существо.