Возможно, именно дешевое накладное великолепие пансионата придавало картине преступления фальшивый вид. Нет, труп-то настоящий, но уж слишком сильно попахивает постановкой «Отелло» в сельском клубе.

И недоубитый Ценз — явно из разряда местных нелепостей. Когда в кабинет директора с криком: «Покушение! Меня хотели убить!», ввалился маленький толстенький человек с трясущимися губами, капитан Коновалов чуть не умер от смеха.

Ценз потребовал, чтобы к нему приставили милиционеров, выдали бронежилет и оружие.

— Вы умеете стрелять? — с любопытством поинтересовался Василий.

— Чего там уметь? — разорался Ценз. — Жми на курок, и все. Поймите, молодой человек, меня нельзя отставлять без оружия.

Василий с серьезным видом занялся поисками бронежилета, все время истерически хватался за телефон, делая вид, что звонит в какую-то дежурную часть, и кричал в трубку: «Коновалов беспокоит из МУРа. Ну что, подвезли бронежилеты? Нет?! Поймите, товарищ, мы не можем ждать… Безобразие! Я перезвоню через десять минут!» В перерывах между звонками Василий уговаривал Ценза обзавестись дополнительными средствами индивидуальной защиты.

— В последнее время участились случаи убийств с помощью удушающих газов, — сообщил он несостоявшейся жертве, — в комнату из-под двери напускают отравляющие вещества, и летальный исход обеспечен. Но это бы ладно, вы бы видели эти трупы! Смотреть противно, все синие, глаза из орбит вылезают, язык вываливается. Уж я на что к трупам пристрастился, но на отравленных газами смотреть, поверьте, ну никакого удовольствия.

— Вы полагаете, я должен спать в противогазе? — вытаращил глаза Ценз.

— Обязательно! — заверил его Василий. — И в каске. Сейчас нельзя расслабляться. Все слишком серьезно. За вами гоняется убийца, и ваш долг проявить предельную бдительность и осторожность. Вот, помню, вбросили кирпич в окно. Да так точно, сволочи, прямо в лоб гражданину. Ну что вам сказать? Плохие новости. Откинулся сразу. Но это бы ладно — вы бы видели его лицо…

— Не надо, не рассказывайте, — бледным голосом взмолился Ценз.

— Я только хотел сказать — какие хлопоты родственникам. Ни похоронить по-человечески, ни в лоб поцеловать перед погребением. Лба-то нет…

И Василий опять хватался за телефон, звонил в дежурную часть, орал и помимо бронежилета требовал каску и противогаз.

Ценз ушел озадаченный, но польщенный вниманием капитана, бормоча себе под нос: «Полный идиот, но добросовестный. Землю роет, волнуется». На прощание Василий заверил его, что всю ночь за номером Цензов будет вестись скрытое наблюдение с помощью специальной лазерно-инфракрасной аппаратуры.

Младший оперуполномоченный Леонид Зосимов во время визита Ценза прятался за портьерой, и оттуда на протяжении всей беседы доносились сдавленные хрипы.

— Мог бы так и не ржать, — заметил Василий после ухода Ценза. — Сдержаннее надо быть, юноша, сдержаннее. Если бы наш почти пострадавший не был так перепуган, он обязательно услышал бы твое хрюканье.

— Ты специально прикидываешься кретином? — спросил Леонид.

— Прикидываюсь? — возмутился Василий. — Я действительно такой.

— Ну, не совсем, — кашлянул Зосимов, за что получил от старшего по званию легкий тычок в спину.

— Но-но, не зарывайся.

— Не буду, только не бейте, — заскулил Леонид. — Какие дальнейшие указания, начальник?

— Здесь мы сворачиваемся, завтра выходим на свободу. Тебе достались лучшие — гражданки Ценз и Симкина, а также семья Алешиных.

— Вся семья? — запечалился Леонид. — А вдруг у Алешина много родственников?

— Не вся, только муж и жена, ребенка их можешь не разрабатывать.

Леонид поклонился:

— Спасибо. Хотя современные дети…

Василий дослушивать не стал и продолжил:

— Мотив есть и у Ценз, и у Симкиной. Наша Григорчук нагадила и той, и другой. У Татьяны Эдуардовны она отбила политолога Трошкина, а знающие люди утверждают, что Ценз любила его страшно. Заметь, Леня, факт сам по себе настораживающий — как можно любить такого расфуфыренного таракана? Но любовь-то зла. Григорчук — подлая разлучница. Окрутила нашего политолога, в результате чего прошла его любовь к Ценз, завяли помидоры. Известно также, что Григорчук активно подрывала репутацию Ценз в различных злачных местах — в Государственной думе, на телевидении и в кругах журналистских начальников. Называла ее толстой коровой и банным листом. Честно говоря, наша покойница была редкой стервой, прости господи, пусть морг номер три будет ей пухом. Логично предположить, что, объятая страстью и обидой, Татьяна Эдуардовна задушила соперницу.