После обеда директор школы приказал выстроить на плацу весь личный состав «Псарни».

— Курсанты! — теперь вместо рупора надрывался Нойман. — В этот знаменательный день торжества немецкого духа, оружия и военного искусства руководство школы решило поощрить особо отличившихся учеников! Вам не дано изведать радость нашей победы, но принять её как данность вы в состоянии. И поскольку вы все-таки являетесь, пусть незначительной, но деталью боевой машины вермахта — самые лучшие отправятся завтра в районный центр в увольнение, где смогут весело провести время! Завтра — день большой ярмарки: представление цирка-шапито, демонстрация фильмов, мороженое-пирожное-конфеты и прочие сладости. Заслужившим увольнительную будет вручена достаточная сумма денежного довольствия! До вечерней поверки командирам взводов подать списки кандидатов мне на утверждение! Всем ясно?

— Яволь, герр оберстлёйтнант! — почти слаженно рявкнули псы.

— Если полученный опыт окажется положительным, подобные мероприятия будут проводиться ежемесячно! — подсластил Бургарт пилюлю тем, кто заведомо не попадал в «отличившиеся». — Старайтесь, не жалея сил, — и вы окажетесь на месте тех, кто уже завтра будет развлекаться на полную катушку!

— Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! — по команде наставников прокричали курсанты.

— Продолжайте заниматься согласно распорядку! — переждав восторженный клич, закончил речь Бургарт. — Разойдись.

— Как думаешь, Вовка, — взбудораженно произнес Петька, когда выдалась свободная минутка, — попадем мы в этот список?

— На увольнение?

— Угу, — кивнул Незнанский, — страсть как на фильму сходить охота! Да и в шапито я ни разу не был!

— А я мороженое ни разу не пробовал, — признался другу Вовка. — Вот шоколада, наверное, целый воз слопал, а мороженое… Мне говорили, вкусное… Блин, Петька, — Путилов звонко хлопнул себя ладонью по лбу, — мы же с тобой здесь совсем оскотинились: о подачках фрицевских размечтались! А наши там Читу сдали!

— Пацаны, вы о чем треплетесь? — К друзьям, стоящим в сторонке, подскочил Сашка Чернюк — гефрайтер четвертого отделения. — О завтрашней увольнительной небось?

— Да вот, прикидываем: сумеем в список попасть или не светит? — Вовка решил умолчать о Чите.

— Ага, я угадал! — обрадовался Сашка. — Но это было легко — вся «Псарня» только об этом и болтает. Сами как думаете: прорветесь?

— Мне, думаю, не светит, — произнес Вовка. — Слишком часто я в лазарет попадал, — напомнил он приятелям о стычке с Сандлером и схватке с Ланге.

— Да, наверное… — согласился Сашка. — А у меня с немецким не ладится! — грустно сообщил он приятелям. — Только Петька как-то умудряется без залетов…

— Вот он-то за всех нас и погуляет! — рассмеялся Вовка.

— У-у-у, зараза! — с завистью произнес Чернюк. — Кабы знать заранее — так я б навалился… Шпрехал бы ща не хуже Франца!

— Успеешь еще, Сашка! — фыркнул Путилов. — Нойман же ясно сказал — не последний раз…

— Эх, не везет, так не везет! — расстроился Чернюк. — Столько интересного, а мы тут в казарме пухнуть будем. Слушайте, пацаны, а из вас кто-нибудь фильму видел?

Перед ужином Вовку отозвал в сторону Сандлер:

— Вот что, Вольф, я тут подумываю, кого в увольнительную отправить можно… Поможешь мне список составить?

— Так вы ж лучше меня знаете, кто по всем предметам успевает.

— Прилежание в дисциплинах — это, конечно, похвально, — не стал спорить Михаэль. — Но можно включить в список еще несколько человек… Так сказать, авансом.

— Чем? — не понял Вовка.

— Ну поощрить с прицелом на будущее, — разъяснил Сандлер. — Оказать доверие: парни тогда горы своротят, стараться не в пример лучше будут. Есть такие на примете?

— Есть! — выпалил Путилов, памятуя недавний разговор с Сашкой. — Чернюк, например. У него вся заковыка с немецким языком. Но он подналяжет. Могу за него поручиться.

— Согласен, Чернюка включить можно. Еще кого посоветуешь?

— Незнанский…

— Незнанский и без твоей протекции проходит, как Федотов и Пономарь. Гефрайтеров ты отобрал дельных. В общем, у тебя есть еще полчаса, подумай: двоих я могу включить в список без особых проблем. Да, тебя я тоже включил…

— Но я же… это…

— Надеюсь, что никаких сюрпризов ты больше не устроишь?

— Никак нет, герр Сандлер!

— Подать-то списки я подам, но там уж все на усмотрение Ноймана. Подпишет твою увольнительную — развлекайся на здоровье. Но если отклонит, не обессудь — сам виноват.