— Разберемся! — громыхнул полицай, недовольно нахмурившись и выпятив могучее брюхо.

— А может, сволокем всех в участок, Пантелей? — предложил один из полицаев. — Пусть там разбираются…

— Зачем в участок, любезнейшие? — залебезил плюгавый. — Я же…

— Утухни! — рявкнул Пантелей. — Хто такие? Шо буяним?

— Курсанты военизированной школы «Хундюгендс», — произнес Вовка, отряхивая пыль с гимнастерки.

— Слышал о такой, — кивнул детина. — А чего по рынку шаромыжитесь? Людям чего покоя не даете?

— А мы не шаромыжимся, — дерзко глядя в глаза полицаю, ответил Вовка, — в увольнении мы! Вот бумага, — протянул он сложенный вчетверо лист увольнительной, вынутый из нагрудного кармана.

Полицай развернул её, пробежал глазами текст. Вовка с брезгливостью наблюдая, как «страж порядка» шевелит оладьеподобными губами, читая документ.

— Надо ж! — хмыкнул полицай. — За заслуги… Даже печать гербовая есть! А к этому хмырю чего пристали? — вернув бумагу, поинтересовался полицай.

— Да я же говорю, гражданин начальник…

— Увянь, болезный! — вновь одернул воровайку Пантелей.

— Он деньги украл! — сплюнув смешанную с пылью слюну, произнес Петька.

— У тебя, что ль? — ощерился полицай.

— Не-е-е, — Незнанский мотнул головой, — там, у тетки одной…

— Да врут оне, гражданин начальник…

— Петро, залепи этому хмырю поддувало! Достал ужо!

Один из полицаев отвесил тяжелую затрещину плюгавому вору:

— Слышал, шо старшой сказал?

— Могила, начальник! — униженно просипел воровайка. — Только не бей больше!

— То-то же! — фыркнул Пантелей. — Вот шо, мелюзга, валите отсюда и больше мне не попадайтесь! А с этим арестантом мы сами разберемся. Ясно?

— Ясно! — ответил за всех Вовка, потирая ушибленный бок. — Пойдем, пацаны!

Они отошли в сторону, где продолжили приводить себя в порядок.

— Вот жлобы, — прошипел Сашка, лицо которого украшал наливающийся синевой фонарь, — хоть бы спасибо сказали!

— Дождешься от них, — усмехнулся Вовка. — Хорошо — в участок не потащили, а то бы плакала наша фильма.

— На фига ваще связались? — недоумевал Петька. — Чё нам, делать не фиг? И морожено пропало…

— Так пойдем, еще купим, — предложил Сашка. — А то я как-то не распробовал.

— И я тоже, — согласно кивнул Петька.

— Пошли, — не стал спорить Путилов.

— О! Хлопчики вернулись! — когда растрепанная компания вновь появилась у лотка с мороженым, воскликнула продавщица. — Споймали супостата?

— Ага, — красуясь фонарем, произнес Чернюк, — куда ему супротив псов?

— Каких псов? — всплеснула руками тетка. — Вы на него собак натравили?

— Да не-е, — отмахнулся Сашка, прикладывая к синяку медь со сдачи, — это нас псами кличут. Хунд — по-немецки пес! А школа наша «Хундюгендс» называется, — сбивчиво пояснял он. — Вот и выходит, что мы — псы.

— Ничегошеньки я в ваших заморочках не понимаю, — призналась тетка. — А куды супостата пойманного дели?

— Так сдали его патрулю, — просветил продавщицу Вовка. — Они его в комендатуру доставят.

— Доставить-то доставят, вот только сворованных денег теперь хозяйке никто уж и не вернет.

— Почему? — не понял Петька. — Мы же рассказали, как дело было.

— Да вы шо, — мороженщица невесело улыбнулась, — це ж два сапога пара: одни воруют, другие просто обирают… И шо лучше — одному Господу известно! — Тетка мелко перекрестилась. — А вы, хлопчики, мороженым так и не угостились?

— Угу, — кивнул Петька. — Вон оно, наше мороженое, — в пыли собаки доедают!

— Ну так вам повторить? — Продавщица откинула крышку лотка.

— Повторить! — в один голос произнесли мальчишки, доставая из карманов мелочь.

Не прошло и пяти минут, как в руках пацанов вновь оказались завернутые в фольгу порции холодного лакомства.

— Вов, а давай куда-нить зашкеримся, — предложил Петька, не спешивший распаковывать эскимо. — Ну где народу поменьше. А то боюсь, кабы опять чего не случилось!