– А что нужно сделать? – спросила я.

– Нужно привезти к нам доктора, – ответила фройляйн Элса Цунк. – В дом купца Фридмана. Я оплачу услуги такси и доктора… разумеется.

– А кто заболел?

– Заболел маленький мальчик, – объяснила фройляйн Цунк.

– Ваш мальчик? – спросила я.

– Мой, – после небольшой паузы ответила фройляйн Цунк. – У него температура.

– Сейчас соображу, кому позвонить, – сказала я. – Давайте адрес.

– Но это же дом купца Фридмана, – ответила, удивившись, фройляйн Цунк. – Это есть такая оригинальная местная достопримечательность.

– Я знаю про дом. А как называется улица?

– Я не знаю, как называется улица, – голос у фройляйн Элсы был расстроенный. – Все говорят, дом купца Фридмана.

– Ладно, найду, – ответила я. – Ждите.

У меня был только один знакомый доктор, которому я могла позвонить, – доктор Сорока, наш участковый, который в свое время лечил меня от простуд. Правда, он давно уже не работает участковым, перешел в стационар. Но домашний телефон его по-прежнему записан в толстом родительском блокноте, который лежит около телефона.

Доктор Сорока долго вспоминал, кто я такая, переспрашивал имя и фамилию. Потом догадался спросить адрес.

– Конечно, помню, – облегченно заявил он. – Пятнадцать этажей, лифт не работает. До сих пор не работает?

– Работает, – успокоила я доктора. – Но мальчик не мой.

– А чей?

– Фройляйн Элсы Цунк, одной моей знакомой, и живут они в доме купца Фридмана.

– Немецкий мальчик? – удивился доктор Сорока. – У нас?

В конце концов мы договорились, что я вызываю такси, заезжаю за доктором Сорокой, и мы вместе едем в дом купца Фридмана.

Открыл нам Хабермайер. Он отступил назад, придерживая массивную деревянную дверь. Был он в джинсах и белом свитере, выглядел удивительно по-домашнему. Видимо, после душа – влажные платиновые волосы рассыпаны по плечам, а не заплетены, как обычно, в косичку.

– Это доктор Сорока, – представила я доктора. – А это господин Хабермайер!

– Добрый вечер, доктор, – учтиво произнес Хабермайер. – Добрый вечер, Наташа. Спасибо, что приехали. – Он смотрел на меня так… что… даже не знаю! Знакомые серебряные искорки плавали в сине-черных глазах мага. Свет освещал Ханса-Ульриха сзади – вокруг его головы сиял нимб. Мне даже показалось, что маг слегка парит в воздухе. Он выпустил мою руку: – Прошу к ребенку.

В маленькой комнате на кровати лежал маленький мальчик, а в кресле рядом сидела озабоченная фройляйн Элса Цунк. Она поднялась нам навстречу.

– Послушайте, – сказал вдруг доктор Сорока, рассматривая Хабермайера близорукими глазами, – а я ведь видел вас по телевизору. Вы маг и волшебник… не помню, как вас зовут, совсем память ни к черту стала. Да?

Хабермайер молча поклонился.

– А это ваш сын? – доктор двинулся к кровати.

– Нет, – ответила фройляйн Цунк, – это наш гость. Его зовут Кьеш.

– Кьеш? – удивился доктор. – Какое странное имя.

– Это маленькое имя, – ответила Элса. – У него есть другое, Ин-но-кьен-ти, – произнесла она старательно по слогам. – Еще можно Кьеш. Кьеш – здешний мальчик.

– О! – только и произнес озадаченный доктор Сорока. – Ну-ка, ну-ка…

– Наташа, – прошептал Хабермайер, – давайте не будем им мешать. Пошли, я угощу вас кофе.

Мы вышли. Я заметила, что фройляйн Элса Цунк смотрит нам вслед…

– Сюда, – говорил Хабермайер, поднимаясь по широкой деревянной лестнице на второй этаж. – Никогда не бывали здесь? Удивительный дом, толщина стен полтора метра. Выдержит любую осаду. И тишина, как на… – он запнулся. – Я хотел сказать, никакие шумы снаружи не проникают. Это мой кабинет, – объявил он, распахивая передо мной дверь.

Комната была сказочная. Царский терем, а не комната. С кафедральным потолком и сводчатыми окнами, утопленными глубоко в стене. На подоконниках – цветы – китайская роза с красными цветками и лиловые шары бегонии. На письменном столе – лампа под зеленым абажуром, бумаги, книга и курительная трубка. Прекрасный наборный паркет.

Удивительный покой и глубокая тишина были разлиты в воздухе…

– Садитесь, Наташа, – пригласил Хабермайер.

– Как здесь хорошо! – вырвалось у меня.

– Замечательный дом, – согласился Хабермайер. – Только лестница скрипит.

– Правда? Не заметила. А кто этот мальчик?

– Это мальчик Элсы, – ответил Хабермайер. – Она нашла его на улице. У вас тут много детей на улице.

– А что с ним будет, когда вы уедете?

– Не знаю, – ответил Хабермайер. – Элса очень к нему привязалась.

– Вы курите трубку? – спросила я, чувствуя его нежелание обсуждать Элсу и мальчика.

– Я? Нет, я не курю. Это вроде талисмана. Хотите посмотреть? – Он протянул мне трубку. Она была очень старой, почерневшей не только от огня, но и от времени. – Правда, интересная вещь? – спросил Хабермайер. Он смотрел мне в глаза, улыбаясь, отводя рукой платиновые пряди, наклоняясь все ниже. Глаза его притягивали, как магнит. Мне казалось, я плыву ему навстречу… Пальцы мои непроизвольно сжали старинную курительную трубку…