От восторга подруга схватила руль и чуть не скинула нас на обочину.

– Алина! Мы едем по делу, – постаралась успокоить ее я, – никто не собирается принимать постриг.

– А жаль, – вздохнула она, – я бы приняла. Говорят, у них там не так и скучно, как принято считать, опять же туристы ходят, иностранцы. Если бы от любви ко мне начал сгорать какой-нибудь страстный испанец, я, пожалуй, согрешила бы. А ты?

– Мы уже приехали, – с облегчением констатировала я.

Монастырь был открыт для посещения, у входа нам выдали ситцевые, присборенные на резинку юбки и такие же простые платки на голову. Не снимая джинсов, мы нырнули в широкие юбки и вошли на территорию монастыря.

– Ой, сувенирчики продают, – заверещала Алина, – а там огородик. Побежали быстрее смотреть!

Не спрашивая моего желания, она схватила меня за руку и потащила на огород, который действительно располагался за невысокой кирпичной стеной. Зрелище он являл унылое, большинство культур уже было убрано, и лишь вдоль забора яркими пятнами на бурой земле светились огромные оранжевые тыквы. Несколько женщин в темных одеждах срывали тыквы и скатывали их в кучи. Алина, не комплексуя и не стесняясь, подбежала к ним.

– Здравствуйте, девушки! – радостно заявила она. – Как поживаете?

– И тебе доброго здоровичка, – отозвались монашенки, – бог милостив.

– Мы тут с подругой к вам надумали, – продолжала она, – чего скажете? Стоит или нет?

– Человек такое посоветовать не может, – отозвалась одна, – ты сердце свое слушай.

– Ну, скажете, – фыркнула Алина, – сердце мне чего только не подсказывает. Всего слушаться, что ли?

Самая пожилая бросила на нее недовольный взгляд, и я решила взять дело в свои руки. Тем более что разговор принимал нужное мне направление.

– Знаете, вообще мы приехали навестить нашу знакомую, – начала я, – она здесь недавно, вот и хотели узнать, как ей у вас живется.

Алина бросила на меня заинтересованный взгляд и поддержала:

– Да! Это наша лучшая подруга. Вместе в институте учились. У нее произошла страшная трагедия на почве любви, вот она и решила отрешиться от этого бездушного, черствого мира.

– Молодых у нас давно не было, – покачала головой старшая, – наверное, вы перепутали монастыри.

– Мы учились в разные года, – попыталась я исправить оплошность Алины. – Наша знакомая старше нас лет на тридцать.

За спиной я показала подруге кулак, и она на время замолчала.

– Тогда вы говорите о Серафиме, – решила монахиня. – Только увидеть ее вы не сможете. Она на себя обет наложила, год не общаться с мирскими.

– Какая жалость! – воскликнула я. – Можно хотя бы узнать, как ей тут живется?

– Отчего же нельзя? Вон идет матушка-настоятельница, от нее и узнаете. А нам работать надо.

К нам действительно приближалась пожилая женщина. Она не стала расспрашивать нас ни о чем, а просто и честно ответила на все мои вопросы. Госпожа Серафима, как оказалась, действительно сильно была потрясена всеми событиями, которые происходили с ней в последнее время. Скорее всего, в душе ее давно зрело зерно сомнения в правильности выбранного пути, поэтому достаточно простые приемы, которыми я на нее воздействовала, так быстро привели к желаемому результату. Настоятельница рассказала мне, что Серафима в данный момент живет в монастыре в качестве послушницы, но она серьезно готовится к постригу, поэтому сама, без чьей-то подсказки, порвала все связи с внешним миром. Ее квартира и офис были проданы, а деньги пошли на ремонт и содержание приюта для сирот. Именно в этом приюте и проводила все свои дни Серафима. Дети, хотя и являлись мирянами, составляли исключение для ее обета. Краем глаза мне удалось увидеть бывшую ясновидящую. Данная ей от природы располагающая внешность сейчас была усилена новым простым нарядом и отсутствием привычно яркого макияжа. Из броской дамы она превратилась в почти деревенскую бабушку: окруженная толпой детей Серафима медленно шла через монастырский двор.

Ну, что же, думается, здесь ей действительно удастся замолить свои грехи.

Я с трудом отыскала убежавшую Алину и, помогая ей тащить накупленные сувениры, повела к машине.

– Ты опять ничего мне не рассказываешь, – начала придираться она. – Сама что-то вынюхиваешь, а я не в курсе! И вообще, прекращай заниматься делами всяких там чужих и незнакомых людей. Я, может быть, пропадаю, этот Саша, может быть, маньяк какой-нибудь или албанский шпион, а ты позволяешь затащить меня в могилу или в международный скандал. Хватит уже бездельничать, быстро давай выясняй, что он за тип!

– С каким риелторским агентством он имеет дело? – спросила я.

– «Родительский дом».

– Едем туда.

Почему бы не помочь подруге, если я в состоянии это сделать?

Алину, способную испортить все дело, я оставила в машине, а сама поднялась по хлипкой металлической лесенке и открыла дверь. Навстречу мне приветливо улыбнулась молоденькая секретарша:

– Что вас интересует? Покупка, продажа, съем?

– Я бы хотела поговорить со специалистом, который сможет подыскать мне дом или квартиру, – призналась я.

Секретарь попросила меня подождать и скрылась за дверью одного из кабинетов. Четкого плана у меня не было. Немного поломаюсь, покапризничаю, потом скажу, что моему приятелю, Александру Гнеушеву, подыскали прекрасную недорогую квартиру в элитном доме, и потребую, чтобы мне немедленно выдали точно такую же. По моим расчетам мне должны были предоставить того же риэлтора, который работал с приятелем Алинки, у него-то я и выведаю все интересующие нас факты.

– Проходите, пожалуйста, – пригласила девушка, – Александр Леонидович как раз свободен.