Действительно, за ужином Грен был весел, активно за ней ухаживал, пытался обнимать и целовать, вел себя настолько несдержанно, что сидевший с ними за одним столом Торрен поторопился уйти. Но после ужина принц вдруг начал зевать... Пообещав Иль, что немного отдохнет и вернется, он вошел в свою спальню и закрыл за собой дверь. Теперь он должен был проспать до самого утра сном младенца. Этот заговор и был первоначально создан для эльфийских младенцев, чтобы они крепко спали и не беспокоили своих мамочек. Только такое безобидное, но искусное колдовство могло преодолеть природную устойчивость принца к чужой магии.

Избавившись от назойливого поклонника Ильмарисса подождала полчаса, чтобы увериться в действенности своей волшбы, а потом приступила к выполнению того, что считала своим долгом. Она решительно отправилась к Торрену мар Шартелену чтобы рассказать ему свою историю и убедить его, что она не такое уж мерзкое чудовище, недостойное его доверия и дружбы.

Тор сидел над грудой бумаг, но читать не мог. Думать о чем-нибудь связном у него тоже не получалось. Перед глазами стояло удивительно мрачное лицо Иль и улыбка радостного идиота на физиономии Грендерна. Что-то во всем этом было не так, но что именно, он сказать не мог. Стук в дверь отвлек его от бесплодных размышлений. Это мог быть только его агент и только в том случае, если он получил ценную информацию. Поэтому Тор не минуты не колеблясь крикнул: «Входите!».

Дверь открылась. За ней не было никакого агента. Там стояла Иль, прижимая обе руки к сердцу. Торрен вскочил. Первым его порывом было броситься к девушке и обнять ее как можно крепче. Но он справился с собой, не поддался желанию. Наоборот, сложил руки на груди и насмешливо спросил:

– Что привело ко мне уважаемую бану в такой поздний час?

В ее глазах метнулось отчаяние. Она начала несвязно лепетать, но тут же овладела собой и продолжила твердым голосом:

– Тор, ты... уважаемый бан мар Шартелен, я пришла, чтобы Вы могли выполнить свою клятву. Вы поклялись разобраться в убийстве Сильда мар Тернела, и я пришла удовлетворить Ваше законное любопытство. Для Вас это право, для меня — долг.

– Что Вы хотите этим сказать, бана?

– Когда я все расскажу, мой долг перед Вами будет закрыт. Вы готовы меня выслушать?

Она стояла перед ним, опустив глаза, на лице была написана смертная мука.

– Иль, если для тебя это важно, садись и рассказывай. Я очень признателен тебе за желание меня просветить, но может не стоит? Не надо себя мучить, теперь эта старая история не имеет большого значения.

Девушка замотала головой как норовистая лошадь.

– Нет, я должна рассказать. Мне нужно оправдаться перед тобой. Я чувствую, что это очень важно. Без этого у меня нет будущего.

Оправдаться перед ним! У Тора замерло сердце. Если для Иль это важно, значит... Значит он и сам для нее важен?! Не перед принцем же она пошла оправдываться. Внешне он остался спокоен, только сжал до хруста пальцы.

– Я понял. Что ж, закроем счета прошлого. Я готов тебя выслушать.

– Пожалуйста, сядь так, чтобы я не видела твоего лица. Так мне будет легче говорить, - попросила девушка, - И еще. Я не хочу отнимать много времени, но мне будет легче все изложить по порядку, с самого начала. Это может быть долго.

– Ничего. Рассказывай так, как сочтешь нужным. Время терпит. Ради тебя и я потерплю.

Ильмарисса одарила его благодарной улыбкой, от которой что-то внутри оборвалось, глубоко вздохнула и начала свою повесть:

– Я родилась в семье одного из самых богатых торговцев империи, мучного магната Абигора арн Дортина. Думаю, ты о нем слышал. Моя мать Дильбаррина мар Кирст была незаконнорожденным ребенком младшей дочери графа Кирстирен. Хотя почему была? Она и сейчас здравствует. Как и отец. Я старшая дочь, еще у моих родителей есть двое сыновей и две дочери, но никто, кроме меня, не имеет способностей к магии. А у меня магический дар открылся еще в детстве. Если честно, он не принес мне ничего хорошего, наоборот, отдалил от остальных членов семьи. Почему-то у моих родных было предвзятое отношение ко всему магическому. Братья и сестры меня боялись. Отец не хотел, чтобы я училась магии, но мать, видя, как развивается мой дар, и боясь, что он может стать опасным для окружающих, настояла на том, чтобы я пошла учиться. Сначала частным образом, а затем в Академию магии. Она сказала отцу, что если я не овладею моими способностями, то стану опасна, это аргумент подействовал. Отец всегда слушался маму, никогда ей не перечил, уступил и тут, но меня выбросил из своей жизни. Выделил деньги, которые предназначались в качестве моего приданого, и прекратил со мной всяческие отношения. Мне в ту пору было пятнадцать.

Ей было пятнадцать... Совсем дитя, одна в чуждом и враждебном мире. Сейчас Иль двадцать пять. Десять лет прошло.

– Получается, десять лет назад. Ты жила на эти деньги?

– Нет, они и до сих пор благополучно лежат в Столичном хлебном банке. Я смогу забрать их только после замужества. Правда, процентами пользоваться мне никто не запрещает, но я их почти не снимала. Учась в Академии, я получала повышенную стипендию, которой хватало на повседневные нужды, жила в общежитии за счет короны, так что мне их и тратить особо было не на что.