— Ну, Александр Иванович, пожелай мне удачи, — неслышно произнес Петр Николаевич. — Пожелай мне удачи, милая птица!..

Завтракали весело. Маргаритка строила уморительные гримасы. Петр Николаевич хохотал и приговаривал:

— Будет актрисой, помянешь мое слово, Дина!

Петенька сидел в своем высоком плетеном креслице и глубокомысленно сосал пальчик.

— А сей муж — дегустатором вина в Массандре. Все сосет и причмокивает!..

Прицепив кортик и надев фуражку, Петр Николаевич на мгновение стал серьезным. Оглядел комнату, поцеловал детей, потом приник губами к дрожащим губам Наденьки.

Она проводила его до калитки. Он шел не оглядываясь, все быстрее, все тверже.

Он ничего не сказал ей.

Есипов и Передков летали над селом Святошино. Глубокие крены, красивые, плавные развороты. Петр Николаевич залюбовался ими. Давно ли его, Нестерова, считали безумцем, когда он первый летал с глубокими кренами? Давно ли смеялись над ним?..

Петр Николаевич осмотрел «Ньюпор». Нелидов налил в бак свежей касторки, промыл бензиновый бак и налил бензин, процедив его через воронку с двойным слоем замши… Механик хмурился, вздыхал и все время искоса поглядывал на Нестерова.

«Волнуется Геннаша. Добрая душа!..» — с нежностью думал Петр Николаевич, не показывая виду, что догадывается о переживаниях Нелидова.

После посадки Есипов и Передков весело болтали о разных пустяках, но пристально следили за Петром Николаевичем и переглядывались с тревогою.

— Бледней обычного Петр наш, — шепнул Передков Есипову. — Я полагаю, он сделает это сегодня…

— Ветер, — сказал Есипов громко. — Болтает изрядно. После обеда полетим вдоль Днепра. Углубимся верст на семьдесят.

Петр Николаевич знал, что никуда они не полетят, и эти слова следует понимать как осторожный совет ему полететь вечером, когда в воздухе будет спокойно.

Он спрятал улыбку и промолчал.

Штабс-капитан Самойло принес пачку свежих газет.

— Господа! Слава Пегу разгорается, как костер на ветру, и как ни далек отсюда Париж, а от дыма даже у меня щекочет в ноздрях.

Летчики разобрали газеты. И «Россия», и «Русский инвалид», и «Киевская мысль» помещали туманные снимки лихого усача Пегу, стоящего в кабине аэроплана. Какой-то репортер писал в своем бойком фельетоне:

«Этот кавалерийский унтер-офицер вчера еще был знаком лишь риффам в Африке своими лихими набегами на их жалкие селенья, а сегодня крылатый конь фирмы Блерио вознес его на арену, которая видна всему миру».

Пегу демонстрировал полеты вниз головой на аэродромах в Жювизи и в Бюке. Каждый брошенный им каламбур появлялся на страницах вечерних газет. В «Киевской мысли» под фотографией Пегу Петр Николаевич прочитал:

«При полете вниз головой передо мной открывался чудесный вид на землю… Такой полет можно смело рекомендовать каждому: он полезен для легких, очень освежает и вполне может заменить недельное пребывание на мороком берегу…

Бензин, капавший сверху, опрыскивал меня с приятной прохладой. Я чувствовал себя прекрасно, как в кресле парикмахера при освежении лица одеколоном…»

— Зачем он паясничает? Ведь авиация не балаган, — заметил Петр Николаевич. — И Блерио, и Пегу — отважные, умные люди, но вдвойне обидно, когда они каждый шаг превращают в представление…

— За плату! — добавил Есипов.

— А у нас? — спросил Передков. — В прошлом году Сергей Уточкин летал над Московским ипподромом. Устроители потребовали, чтобы он ни в коем случае не поднимался выше забора, так как зайцы, находившиеся за забором, могли смотреть полеты бесплатно.

— Чего доброго, еще введут небесную полицию, — засмеялся Есипов.

— Такая идея не нова, поручик, — проговорил штабс-капитан Самойло, сверкнув стеклами пенсне. — Я как-то прочел в одном французском журнале… Еще в восемнадцатом веке начальник парижской полиции д’Аржансон, услыхав предположение ученого, что человек научится летать по воздуху, воскликнул:

«Ужасно! Охрана имущества, честь женщин и девушек подвергнутся большой опасности!» При этих словах с несколькими дамами случился обморок. Тогда бравый начальник полиции успокоил их:

«Не волнуйтесь, медамес [1] ! Мы учредим воздушные патрули, которые обрежут крылья нахалам и разбойникам!»

Все громко захохотали.

— Хорошо, что вы вовремя прочли этот журнал, капитан, — проговорил Петр Николаевич, вызвав новый взрыв смеха: все знали о неравнодушии штабс-капитана Самойло к прекрасному полу.

Самойло обиженно надулся, и от этого летчикам стало еще веселее…

Вечером на Сырецкий аэродром приехали летчики других отрядов: это было лучшее время для полетов.