А на другой день в Париже газета «Матэн» поместила телеграмму своего петербургского корреспондента о мертвой петле, совершенной в воздухе военным летчиком поручиком Нестеровым.

Потом запестрели на первых страницах всех столичных и провинциальных газет кричащие заголовки: «Головоломный трюк на высоте шестисот метров!», «„Мертвая петля“ вознесла к зениту славы вчера еще безвестного поручика!», «Бесстрашие или безумие?», «Русский Пегу».

— Боюсь, что я стану знаменит, как Сергей Уточкин, — говорил Петр Николаевич Наденьке. — Мне запомнилась его шутка:

«Я очень популярен в Одессе. Когда я еду по улице на машине, мальчишки бегут за мной и дразнятся: „Уточкин, рыжий пес!“»

Наденька звонко смеялась. Гордое удовлетворение звучало в ее смехе.

«Петюша прославился на всю Россию. В Нижнем Новгороде сейчас, должно быть, поздравляют Маргариту Викторовну все соседи и показывают ей газеты…»

Петр Николаевич все больше мрачнел. Черт знает, что еще наплетут эти брехуны! «Русский Пегу!..» Стоило все юные годы отдать изнурительным исканиям, рисковать всем самым дорогим, чтобы тебя потом сравнивали с предприимчивым французом, превратившим аэроплан в платную забаву для зевак.

Дом Нестеровых осаждали репортеры, фотографы, какие-то дамы из благотворительных обществ, иностранные туристы, желавшие поглядеть на автора «мертвой петли», представители фирм.

Петр Николаевич никого не принимал. Наденька неизменно отвечала, что «поручика нет дома». Только одного человека принял Петр Николаевич на третий день после петли — корреспондента парижской газеты «Матэн».

Быстроглазый господин в котелке и с короткими бакенбардами вошел подпрыгивающей походкой. Он говорил торопливо, то прикладывая руки к сердцу, то выбрасывая их над головой.

— На каком языке будем говорить? — спросил корреспондент. — Я просил бы вас на французском, так как я русским владею плохо…

— Извольте.

Корреспондент повеселел и быстро зачастил по-французски:

— Я благодарю вас, месье, за то, что вы согласились на рандеву. Парижская газета «Матэн» приглашает вас рассказать на ее страницах о вашем необычайной храбрости полете.

— Спасибо, месье, — ответил Петр Николаевич. — С удовольствием приму любезное приглашение. Удивительно, в моей мертвой петле видят лишь храбрость. Но я позволю себе утверждать, что мертвая петля открывает новые горизонты в летании. И честь этого открытия принадлежит России!

— Как вам будет угодно, месье Нестеров. Я передам текст вашей статьи по телеграфу.

— Господин Пегу читает «Матэн»? — улыбнувшись, спросил вдруг Петр Николаевич.

— Уж эту-то статью, можете быть уверены, Адольф Пегу прочитает! — засмеялся француз.

— Мы должны обогащать друг друга. Слишком много гибнет нас, чтобы мы были скрягами и не держались за руки.

То ли Петр Николаевич ошибся, сказав по-французски не то слово, то ли корреспондент понял его по-своему, но он еще оживленней заработал руками и задергался, точно был весь на пружинах.

— О, да! Адольф Пегу сколотил своими показательными полетами весьма приличное состояние.

Он вкрадчиво понизил голос:

— Кстати, месье Нестероф… Компания французских предпринимателей поручила мне сделать вам одно, полагаю, заманчивое для вас предложение… Условия баснословно легкие для вас… Один месяц поездки по Франции и десять тысяч франков в кармане!.. Вы станете богатым человеком, месье Нестероф!

Петр Николаевич покраснел, обиженно поджал губы.

— Я не канатоходец и не факир… Есть вещи, которых не измерить деньгами!..

— Извините, месье Нестероф. Я вас, кажется, не так понял…

«И никогда не поймешь!» — мысленно воскликнул Петр Николаевич. Он тяжело задышал и сказал как можно сдержанней:

— Вечером приходите за статьей. До свидания, месье!..

В дверях француз встретился с Есиповым и Евграфом Крутенем, чуть не сбив их с ног.

— Ого! — проговорил Есипов. — Ты провожаешь гостей довольно энергично!

Петр Николаевич молча махнул рукой. У него еще не улеглось раздражение.

Крутень глядел на Нестерова влюбленными глазами. Этот молодой коренастый поручик недавно был прикомандирован в Одиннадцатому отряду в качестве наблюдателя на предстоящих маневрах Киевского военного округа.

Маленький, с гордой осанкой, в лихо заломленной фуражке, он напоминал чем-то петуха, и летчики, сойдясь с ним ближе, стали ласково звать его «Петушком».

Петр Николаевич пожал руку Есипову, но тот не выпускал его руки и улыбался все щедрее и радостнее:

— Петр Николаевич! Пришел приказ… Вам присвоен чин штабс-капитана. Поздравляю!