– Видите ли, дядюшка, – осторожно начал Амадеус, – это довольно трудно объяснить. Так, если честно, то никакого вреда они нам не причинили. Рульф, правда, как эти зубы в два ряда у волка увидал, немного заикаться начал, но это быстро прошло, как только белочка станцевала. С другой стороны, что касается меня, то я не знаю, что хуже: когда скунс на барабане играет или когда кабанья морда в окно. Хотя если снова вспомнить, какие у этой морды были клыки… – он грустно покачал головой и замолчал.

– В барабаны били бурундуки, – меланхолично поправил его Кэртон, – а у скунса была флейта.

– Какая разница? Главное, что белочка раздевалась…

– Хватит! – заорал Деннис и стукнул кулаками по столу так, что тарелки со звоном подпрыгнули. – Вы сколько костоломки вылакать успели, идиоты? Бочонок?

– Ни-ни, – Амадеус прижал руки к сердцу. – То есть, в дороге мы, конечно, отхлебывали и как приехали, приняли по капельке, за ужином… но после того, как волк постучался… ни-ни! Да вот, дядюшка, сами убедитесь, больше половины осталось, – он метнулся к корзине, быстро откопал спрятанную Кэртоном на самое дно фляжку и почтительно подал ее Деннису.

Деннис встряхнул фляжку, хотя в этом не было никакой необходимости: по ее весу и так было ясно, племянник сказал правду. Может студенты хитрят – костоломку выпили, а вместо нее налили воды… хотя зачем? На всякий случай, отвинтил крышку, понюхал. Пахнет, как костоломка. Он поднес фляжку к губам, сделал крохотный глоток. И на вкус, тоже костоломка. Хорошая. Не иначе, в ларьке с пончиками брали, с заднего крыльца. Магистр аккуратно завинтил крышку, положил флягу на стол и согласился:

– Да, похоже, вы не пьяны. Но что за ахинея? При чем здесь какие-то зубы и какие-то бурундуки!?

– Сейчас я вам все объясню, господин магистр, – Рульф незаметно просочился из коридора в комнату. – Вы извините, но если мы не совсем внятно говорим, то только от пережитого потрясения. Понимаете, когда открываешь дверь, а на тебя смотрит волк и глаза у него такие красные… это немного выбивает из колеи. Понимаете? – и он посмотрел на магистра с надеждой.

Судя по лицам Кэртона и Амадеуса, они понимали, о чем говорил этот недотепа и были с ним согласны. Деннис снова сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки.

– Рульф, – заговорил он почти ласково. – Вспомни, меня здесь не было. И я понятия не имею, о каком таком волке с красными глазами ты говоришь.

– Глаза тут не главное, – влез с уточнениями Амадеус. – Зубы производили гораздо большее впечатление.

– Самое большое впечатление произошло, когда он заговорил, – не согласился Кэртон.

Деннис посмотрел на них и сменил позу. Теперь он поставил локти на стол и положил подбородок на сплетенные пальцы. Нахмурился и произнес ледяным тоном, отработанным за годы работы со студентами:

– Я хочу понять, что здесь произошло. Если в этом будет необходимость, то я выслушаю каждого из вас. Но пока пусть говорит Рульф, а вы, двое, замолчите. – Он слегка повернул голову и кивнул Рульфу: – Еще раз, пожалуйста. Что там произошло с волком?

В лес они въехали по инерции, убаюканные долгой однообразной дорогой, и почти непрерывной болтовней Ганца, которого ничуть не смущало, что спутники не отвечали ему. Арра просто дремала в седле; Джузеппе с Таффи погрузились в свои, судя по их лицам не слишком веселые мысли. Пироман же, шагавший впереди, с Искателем, был сосредоточен исключительно на том, чтобы поддерживать равномерный темп движения. Впрочем, отсутствие собеседников никогда не рассматривалось Ганцем, как достаточно веский повод для молчания. Он просто переходил в режим монолога.

Первой очнулась Булка. Поняв, что окружающий пейзаж категорически перестал ей нравится, кобыла избрала самый незатейливый и действенный способ, чтобы привлечь внимание хозяина к своим сомнениям: остановилась и, повернув голову на гибкой шее к Ганцу, вопросительно уставилась на него. Ганц замолчал на полуслове, оглянулся вокруг и согласился:

– Ты абсолютно права. Здесь, действительно, слишком мрачно.

– А где мы, собственно сейчас находимся? – очнулся магистр Торстен.

– Вот это и есть самое ценное твое качество Таффи, – очень серьезно заметил Ганц. – Умеешь ты задать вопрос вовремя и к месту!

– Зато твой самый большой недостаток, – поморщился Джузеппе, доставая и разворачивая карту, – абсолютная неспособность вовремя и к месту промолчать. Лучше посмотри, мы должны быть примерно вот здесь… я не ошибся?

– Здесь? Пожалуй. Но послушай, эта чащоба тянется… тянется… зачем мы сюда забрались? Надо было остановиться на ночь на опушке.

– Ты предлагаешь вернуться? – уточнила Арра, тоже внимательно разглядывая карту.

– Теперь это уже бессмысленно. Самое разумное – присмотреть поблизости местечко покомфортнее и устраиваться на ночлег.