— Замечаешь в себе изменения? — повторил Иуда.

— Клянусь тебе вином, купанье мне пошло на пользу. Легче стало. Креститель сказал, что я освободился от своих грехов. Но (между нами) я-то считаю, что освободился от лишней грязи, потому что, когда я вышел, на воде осталась пленка грязи пальца в три толщиной.

Он разразился хохотом, наполнил свой стакан и выпил. Петр с Иаковом тоже выпили. Симон снова налил им и повернулся к Иуде.

— А ты, кузнец, почему не пьешь? Это вино, дурачок, а не вода.

— Я никогда не пью, — ответил рыжебородый, отталкивая от себя чашу.

Симон широко раскрыл глаза.

— Ты что, один из этих? — шепотом спросил он.

— Да, один из этих, — ответил Иуда и резким движением руки оборвал этот разговор.

Шедшие мимо две накрашенные женщины подмигнули мужчинам.

— И без женщин? — спросил пораженный Симон.

— И без женщин, — сухо ответил Иуда.

— Как же ты живешь, бедняга, — не в силах этого вынести, воскликнул Симон. — Скажи мне, для чего же тогда Господь создал вино и женщин? Для собственного удовольствия или для нашего?

В это мгновение к ним подбежал Андрей.

— Идемте скорее, — закричал он. — Учитель торопится.

— Какой учитель? — спросил трактирщик. — Босой, весь в белом?

Но приятели уже поднялись, и Симон-киринеянин остался стоять в недоумении с пустой чашей в руке и кувшином под мышкой, глядя им вслед и качая головой.

— Наверное, еще один Креститель, такой же сумасшедший! В последнее время они лезут, как грибы после дождя. Ну что ж, выпьем за его здоровье, — произнес трактирщик, наливая себе еще. — Пусть даст ему Господь хоть немного разума!

Тем временем Иисус и его спутники достигли большого двора Храма. Они вымыли руки и ноги и ополоснули рты, чтобы войти в Храм и поклониться. Все галереи были забиты людьми и животными. Повсюду — в тенистых аркадах, между белыми и голубыми мраморными колоннами, увитыми золотыми ветвями винограда, — расположились лавки, навесы, тележки, менялы, парикмахеры, торговцы и мясники. Воздух дрожал от криков, ругани и смеха. Дом Господа тонул в поту и грязи.

Иисус прикрыл лицо рукой и огляделся — Господа не было нигде. «Я ненавижу, я презираю ваши праздники. Меня тошнит от вони жирных тельцов, которых вы приносите мне в жертву. Прекратите надрывать мой слух своими псалмами», — то безмолвно кричал не пророк, не Господь, но само сердце Иисуса. И тут все поплыло перед его глазами — мир исчез, небеса разверзлись, и ангел с огненным мечом ринулся вниз. Он опустился на черный камень посередине двора — пламя и дым окутывали его голову — и указал своим мечом на гордый позолоченный храм.

Иисус споткнулся и схватился за руку Андрея, чтобы не упасть. Открыв глаза, он вновь увидел Храм и шумящую вокруг толпу. Ангел растворился в небе.

— Простите меня, — протянул Иисус руки к спутникам. — Я не вынесу этого. Я сейчас упаду. Пойдем отсюда.

— Не помолившись? — изумился Иаков.

— Мы помолимся в своей душе, Иаков, — ответил Иисус. — Тело каждого из нас есть храм.

Они вышли за пределы Храма — Иуда, стуча своим посохом по земле, снова впереди. «Он не выносит грязи, крови, криков. Он не Мессия», — вертелось в его голове.

На последней ступени Храма они натолкнулись на распростершегося фарисея — стеная, он жадно целовал мрамор. Пергаментные свертки апофтегм с устрашающими текстами из Писания свисали на толстых шнурках с его рук и шеи. От частых преклонений кожа на коленях задубела у него, как у верблюда, лицо, грудь и шея были исцарапаны, и по ним сочилась кровь.

Андрей и Иоанн поспешили заслонить его от Иисуса, а Петр подошел к Иакову и прошептал ему на ухо:

— Ты знаешь его. Это Иаков, старший сын плотника Иосифа. Он торгует цитатами из Торы, но то и дело его охватывает злой дух, и тогда он падает на землю и начинает истязать себя, чуть не доводя до смерти.

— Тот самый дух, который преследовал нашего учителя? — остановился Иаков.

— Да. Наверное.

Они прошли через Золотые ворота Храма и вверх по долине Кедрона направились к Мертвому морю. Справа от них раскинулись сады и оливковая роща Гефсимана. Небо над их головами было раскалено добела. Лишь когда они достигли садов, облик мира слегка смягчился, свет заструился между листьями деревьев. Испуганная стая ворон, взлетев, направилась к Иерусалиму.

Андрей, обняв Иисуса, рассказывал ему о своем прежнем учителе — Крестителе. Чем ближе они подходили к его логову, тем с большим ужасом вдыхал он львиный запах пророка.

— Он вылитый Илия, который низринулся с горы Кармил врачевать огнем души людские. Как-то ночью я своими собственными глазами видел огненную колесницу над его головой; а в другой раз — как ворон принес ему в клюве горящий уголь, и он съел его. Я набрался смелости и спросил его: «Ты Мессия?» Он вздрогнул, словно наступил на змею. «Нет, — вздохнул он, — я — вол, тянущий плуг. А зерно — Мессия».

— Почему ты ушел от него, Андрей?

— Я хотел найти зерно.

— Ты нашел его?

Андрей прижал руку Иисуса к сердцу и залился краской.