Мост Мирабо [билингва]
вернуться

Аполлинер Гийом
Шрифт:

CALLIGRAMMES

Po`emes de la paix et de la guerre 1913–1916

КАЛЛИГРАММЫ

Стихотворения мира и войны 1913-1916

(1918)

Lundi rue Christine

La m'ere de la concierge et la concierge laisseront tout passer Si tu es un homme tu m'accompagneras ce soir Il suffirait qu'un type maint^int la porte coch`ere Pendant que l'autre monterait Trois becs de gaz allum'es La patronne est poitrinaire Quand tu auras fini nous jouerons une partie de jacquet Un chef d'orchestre qui a mal `a la gorge Quand tu viendras `a Tunis je te ferai fumer du kief Ca a l'air de rimer Des piles de soucoupes des fleurs un calendrier Pim pam pim Je dois fiche pr`es de 300 francs `a ma probloque Je pr'ef'ererais me couper le parfaitement que de les lui donner Je partirai `a 20 h. 27 Six glaces s'y d'evisagent toujours Je crois que nous allons nous embrouiller encore davantage Cher monsieur Vous ^etes un mec `a la mie de pain Cette dame a le nez comme un ver solitaire Louise a oubli'e sa fourrure Moi je n'ai pas de fourrure et je n'ai pas froid Le Danois fume sa cigarette en consultant l'horaire Le chat noir traverse la brasserie Ces cr^epes 'etaient exquises La fontaine coule Robe noire comme ses ongles C'est compl`etement impossible Voici monsieur La bague en malachite Le sol est sem'e de sciure Alors c'est vrai La serveuse rousse a 'et'e enlev'ee par un libraire Un journaliste que je connais d'ailleurs tr`es vaguement 'Ecoute Jacques c'est tr`es s'erieux ce que je vais te dire Compagnie de navigation mixte Il me dit monsieur voulez-vous voir ce que je peux faire d'eaux-fortes et de tableaux Je n'ai qu'une petite bonne Apr`es d'ejeuner caf'e du Luxembourg Une fois l`a il me pr'esente un gros bonhomme Qui me dit 'Ecoutez c'est charmant A Smyrne `a Naples en Tunisie Mais nom de Dieu o`u est-ce La derni`ere fois que j'ai 'et'e en Chine C'est il у a huit ou neuf ans L'Honneur tient souvent `a l'heure que marque la pendule La quinte major

Понедельник улица Кристины

Ни консьержка ни мать ее ничего не заметят Будь со мной этим вечером если ты мужчина На стреме хватит и одного Пока второй заберется Зажжены три газовых фонаря У хозяйки туберкулез Кончишь с делами перекинемся в кости И вот дирижер который с ангиной Приедешь в Тунис [57] научу как курить гашиш Вроде так Стопка блюдец цветы календарь Бом бум бам Эта грымза требует триста франков Я бы лучше зарезался чем отдавать Поезд в 20 часов 27 минут Шесть зеркал друг на друга глядят в упор Этак мы еще больше собьемся с толку Дорогой мой Вы просто ничтожество Нос у этой особы длинней солитера Луиза оставила шубку Я же хоть и без шубки но не мерзлячка Датчанин глядит в расписанье пуская колечки дыма Пивную пересекает черный котяра Блины удались Журчит вода Платье черное цвета ее ногтей А вот это исключено Пожалуйста сударь Малахитовый перстень Пол посыпан опилками Ну конечно Рыженькую официантку умыкнул книготорговец Один журналист кажется мы с ним знакомы Жак послушай-ка все что скажу это очень серьезно Мореходная компания смешанного типа Сударь он мне говорит не хотите ли посмотреть на мои офорты и живопись У меня всего лишь одна служанка Утром в кафе Люксембург Он тут же представил мне толстого малого А тот говорит Вы слышите что за прелесть Смирна Неаполь Тунис Да где ж это черт подери В последний раз что я был в Китае Лет восемь назад или девять Честь достаточно часто зависит от часа обозначенного на часах Ваши биты

57

Приедешь в Тунис… — в стихотворении, написанном как лирический монтаж обрывков разговоров, услышанных в открытом кафе, «мотив поездки в Тунис» («Поезд в 20 часов 27 минут», «Смирна Неаполь Тунис») неслучаен. Поэт Жак Диссор (1880–1952), о котором в 1914 г. Аполлинер отзывался как об «одной из наиболее известных фигур среди молодых литераторов» (III, 192), долгое время по роду своей журналистской деятельности был связан с Тунисом и, в частности, накануне одной из своих поездок в Африку в конце 1913 г. провел вечер с Аполлинером и директором копенгагенского Королевского музея Карлом Мадсеном в кафе на улице Кристины. «На следующий день, — вспоминал Жак Диссор, — я должен был отправиться в Тунис и пришел попрощаться с моими друзьями. В тот вечер мы были единственными клиентами этого маленького кафе. Официантка с рыжими волосами и веснушчатым лицом принесла нам выпивку в застекленный зал, освещенный, как аквариум. Фразы, которыми мы перебрасывались, вы можете найти в одном из лучших стихотворений Аполлинера, бегло записанном именно там, на краешке стола…» (I-а, 1084).

Un fant^ome de nu'ees

Comme c''etait la veille du quatorze juillet Vers les quatre heures de l'apr`es-midi Je descendis dans la rue pour aller voir les saltimbanques Ces gens qui font des tours en plein air Commencent `a ^etre rares `a Paris Dans ma jeunesse on en voyait beaucoup plus qu'aujourd'hui Ils s'en sont all'es presque tous en province Je pris le boulevard Saint-Germain Et sur une petite place situ'ee entre Saint-Germain-des-Pr'es et la statue de Danton Je rencontrai les saltimbanques La foule les entourait muette et r'esign'ee `a attendre Je me fis une place dans ce cercle afin de tout voir Poids formidables Villes de Belgique soulev'ees `a bras tendu par un ouvrier russe de Longwy Halt`eres noirs et creux qui ont pour tige un fleuve fig'e Doigts roulant une cigarette am`ere et d'elicieuse comme la vie De nombreux tapis sales couvraient le sol Tapis qui ont des plis qu'on ne d'efera pas Tapis qui sont presque enti`erement couleur de la poussi`ere Et о`u quelques taches jaunes ou vertes ont persist'e Comme un air de musique qui vous poursuit Vois-tu le personnage maigre et sauvage La cendre de ses p`eres lui sortait en barbe grisonnante Il portait ainsi toute son h'er'edit'e au visage Il semblait r^ever `a l'avenir En tournant machinalement un orgue de Barbarie Dont la lente voix se lamentait merveilleusement Les glouglous les couacs et les sourds g'emissements Les saltimbanques ne bougeaient pas Le plus vieux avait un maillot couleur de ce rose viol^atre qu'ont aux joues certaines jeunes filles fra^iches mais pr`es de la mort Ce rose-l`a se niche surtout dans les plis qui entourent souvent leur bouche Ou pr`es des narines C'est un rose plein de tra^itrise Cet homme portait-il ainsi sur le dos La teinte ignoble de ses poumons Les bras les bras partout montaient la garde Le second saltimbanque N''etait v^etu que de son ombre Je le regardai longtemps Son visage m''echappe enti`erement C'est un homme sans t^ete Un autre enfin avait l'air d'un voyou D'un apache bon et crapule `a la fois Avec son pantalon bouffant et les accroche-chaussettes N'aurait-il pas eu l'apparence d'un maquereau `a sa toilette La musique se tut et ce furent des pourparlers avec le public Qui sou `a sou jeta sur le tapis la somme de deux francs cinquante Au lieu des trois francs que le vieux avait fixes comme prix des tours Mais quand il fut clair que personne ne donnerait plus rien On se d'ecida `a commencer la s'eance De dessous l'orgue sortit un tout petit saltimbanque habill'e de rose pulmonaire Avec de la fourrure aux poignets et aux chevilles Il poussait des cris brefs Et saluait en 'ecartant gentiment les avant-bras Mains ouvertes Une jambe en arri`ere pr^ete `a la g'enuflexion Il salua ainsi aux quatre points cardinaux Et quand il marcha sur une boule Son corps mince devint une musique si d'elicate que nul parmi les spectateurs n'y fut insensible Un petit esprit sans aucune humanit'e Pensa chacun Et cette musique des formes D'etruisit celle de l'orgue m'ecanique Que moulait l'homme au visage couvert d'anc^etres Le petit saltimbanque fit la roue Avec tant d'harmonie Que l'orgue cessa de jouer Et que l'organiste se cacha le visage dans les mains Aux doigts semblables aux descendants de son destin Foetus minuscules qui lui sortaient de la barbe Nouveaux cris de Peau-Rouge Musique ang'elique des arbres Disparition de l'enfant Les saltimbanques soulev`erent les gros halt`eres `a bout de bras Ils jongl`erent avec les poids Mais chaque spectateur cherchait en soi l'enfant miraculeux Si`ecle ^o si`ecle des nuages

Облачное видение

Помнится накануне четырнадцатого июля Во второй половине дня часам к четырем поближе Я из дому вышел в надежде увидеть уличных акробатов Смуглолицые от работы на свежем воздухе Они попадаются ныне куда как реже Чем когда-то в дни моей юности в прежнем Париже Теперь почти все они бродят где-то в провинции Я прошел до конца бульвар Сен-Жермен И на маленькой площади между церковью Сен-Жермен-де-Пре и памятником Дантону Я увидел уличных акробатов Толпа молчаливо стояла и безропотно выжидала Я нашел местечко откуда было все видно Две огромные тяжести Как бельгийские города которые русский рабочий из Лонгви приподнял над головой Две черные полые гири соединенные неподвижной рекой Пальцы скатывающие сигарету что как жизнь и горька и сладка Засаленные коврики лежали на мостовой в беспорядке Коврики чьи складки уже не разгладить Коврики все сплошь цвета пыли На которых застыли грязные желто-зеленые пятна Как мотив неотвязный Погляди-ка на этого типа он выглядит жалко и дико Пепел предков покрыл его бороду пробивающейся сединой И в чертах вся наследственность явлена как улика Он застыл он о будущем грезит наивно Машинально вращая шарманку что дивно И неспешно бормочет и глухо вздыхает порою И захлебывается поддельной слезою Акробаты не шевелились На старшем было трико надето того розовато-лилового цвета который на щечках юницы свидетельствует о скорой чахотке Это цвет который таится в складках рта Или возле ноздрей Это цвет измены У человека в трико на спине проступал Гнусный цвет его легких лилов и ал Руки руки повсюду несли караул А второй акробат Только тенью своей был прикрыт Я глядел на него опять и опять Но лица его так и не смог увидать Потому что был он без головы Ну а третий с видом головореза Хулигана и негодяя В пышных штанах и носках на резинках по всем приметам Напоминал сутенера за своим туалетом Шарманка умолкла и началась перебранка Поскольку на коврик из публики бросили только два франка да несколько су Хотя оговорено было что их выступление стоит три франка Когда же стало понятно что больше никто ничего на коврик не кинет Старший решил начать представление Из-под шарманки вынырнул мальчик крошечный акробат одетый в трико все того же розоватого легочного цвета С меховой опушкой на запястьях и лодыжках Он приветствовал публику резкими криками Бесподобно взмахивая руками Словно всех был готов заключить в объятья Потом он отставил ногу назад и преклонил колено И четырежды всем поклонился А когда он поднялся на шар Его тонкое тело превратилось в мотив столь нежный что в толпе не осталось ни одной души равнодушной Вот маленький дух вне плоти Подумал каждый И эта музыка пластики Заглушила фальшивые лязги шарманки Которые множил и множил субъект с лицом усеянным пеплом предков А мальчик стал кувыркаться Да так изящно Что шарманка совсем умолкла И шарманщик спрятал лицо в ладонях И пальцы его превратились в его потомков В завязь в зародышей из его бороды растущих Новый крик алокожего Ангельский хор деревьев Исчезновение ребенка А бродячие акробаты над головами гири крутили Словно из ваты гири их были Но зрители их застыли и каждый искал в душе у себя ребенка О эпоха о век облаков

Il pleut

Дождь [58]

Дождь женских голосов льет в памяти моей как из небытия То каплями летишь из прошлого ты волшебство далеких встреч И вздыбленные облака стыдят вселенную всех раковин ушных Прислушайся к дождю быть может это старой музыкою плачут презрение и скорбь Прислушайся то рвутся узы что тебя удерживают на земле и небесах

58

В оригинале это стихотворение — каллиграмма (идеограмма, «рисованное стихотворение»). В настоящем издании приводятся переводы еще двух каллиграмм — «Зарезанная голубка и фонтан» и «Наводка».

Fum'ees

Et tandis que la guerre Ensanglante la terre Je hausse les odeurs Pr`es des couleurs-saveurs

Des fleurs `a ras du sol regardent par bouff'ees Les boucles des odeurs par tes mains d'ecoiff'ees Mais je connais aussi les grottes parfum'ees O`u gravite l'azur unique des fum'ees O`u plus doux que la nuit et plus pur que le jour Tu t''etends comme un dieu fatigu'e par l'amour Tu fascines les flammes Elles rampent `a tes pieds Ces nonchalantes femmes Tes feuilles de papier

Дымы

И покуда война Кровью обагрена Вкус описав и цвет Запах поет поэт

Как букли запахов ерошит вихрь цветы И эти локоны расчесываешь ты Но знаю я один благоуханный кров Под ним клубится синь невиданных дымов Под ним нежней чем ночь светлей чем день бездонный Ты возлежишь как бог любовью истомленный Тебе покорно пламя-пленница И ветреные как блудницы К ногам твоим ползут и стелятся Твои бумажные страницы

La colombe poignard'ee et le jet d'eau

Зарезанная голубка и фонтан

Зарезаны нежные образы Эти губы что так цвели Миа Марей Иетта Лори Анни и Мари где вы о юные девы но возле фонтана что бьет из земли и плачет и стонет смотри голубка трепещет до самой зари Воспоминанья боль моя Где вы теперь мои друзья Взлетает память в небосвод А ваши взоры здесь и вот С печалью тают в дреме вод Где Брак [59] Жакоб [60] а где твой след Дерен [61] с глазами как рассвет Где вы Дализ [62] Бийи [63] Рейналь [64] О звук имен плывущий вдаль Как эхо в церкви как печаль Кремниц [65] был добровольцем он Исчез как все о звук имен Полна душа моя тоской Фонтан рыдает надо мной Все те что призваны пожалуй ушли на север воевать Все ближе ночь О море крови И олеандр цветет опять цветок войны кроваво-алый

59

Брак Жорж (1882–1963) — французский художник, один из основателей кубизма.

60

Жакоб Макс (1876–1944) — французский поэт и художник, с 1904 г. — один из самых близких друзей Аполлинера.

61

Дерен — см. примеч. к стихотворению «Розамунда» (Дерен Андре (1880–1954) — французский художник, иллюстратор Аполлинера.).

62

Дализ Рене (наст, имя Рене Дюпюи, 1879–1917) — друг детства Аполлинера, морской офицер, впоследствии журналист и писатель. Получив известие о гибели Дализа на фронте 7 мая 1917 года, Аполлинер откликнулся на это известие большой статьей, в которой, в частности, вспоминал об их детской дружбе, начавшейся в 1892 г., в шестом классе коллежа Сен-Шарль в Монако, где они «все уроки проводили за игрой в солдатики» (III, 256). Памяти «самого давнего», как он неоднократно подчеркивал, из своих друзей Аполлинер посвятил книгу стихов «Каллиграммы».

63

Бийи Андре (1882–1971) — писатель, журналист, литературовед, один из создателей журнала «Les Soiree de Paris», в котором печатался Аполлинер; близкий друг поэта, оставивший о нем пространные воспоминания.

64

Рейналь — см. примеч. к стихотворению «Дом мертвых» (Рейналь Морис (1884–1954) — писатель, журналист, художественный критик, друг Аполлинера.).

65

Кремниц, Морис (1875–1935) — поэт и прозаик. В каллиграмме перечисляются друзья Аполлинера, призванные в армию и ушедшие на фронт.