Генри направил своего мула к деревушке кару – к величайшему неудовольствию мула и самих кару, которые были изумлены, видя, как в их крепость без всякого эскорта врывается один из спутников тех, кого они пытались убить. Сидя на корточках у порогов своих хижин, они сонно грелись на солнце, скрывая под притворным равнодушием обуревавшее их любопытство и даже некоторую тревогу. Как всегда бывает с дикими племенами метисов, безоглядная отвага белого человека смутила кару и лишила их способности действовать. Только высшее, сверхъестественное существо, думали они своими ленивыми мозгами, только существо, наделенное могуществом, о котором они и понятия не имели, могло проникнуть, сидя верхом на усталом непокорном муле, в гнездо своих многочисленных врагов.

Они говорили на каком-то понятном Генри ломаном испанском наречии и в свою очередь понимали его испанскую речь. Однако рассказ Генри о несчастии, приключившемся в священной горе, не произвел на них ни малейшего впечатления. С бесстрастными лицами, равнодушно пожимая плечами, они выслушали его просьбу помочь потерпевшим и обещание щедрого вознаграждения за помощь.

– Если гора поглотила всех гринго, то такова, значит, воля Бога. И кто мы такие, чтобы препятствовать его воле? – говорили они. – Хотя мы и бедные люди, но не желаем работать на других людей и тем более ссориться с Богом. К тому же во всем происшедшем виновны сами гринго. Это не их страна, и нечего им затевать всякие глупые шутки с нашими горами. Пусть сами выпутываются из своих недоразумений с Богом, а у нас и своих хлопот довольно.

Час сиесты давно уже миновал, когда Генри на своем третьем и самом непокорном муле въезжал наконец в сонный Сан-Антонио. На главной улице, на полпути между судом и тюрьмой, он остановил мула, завидев начальника полиции и толстого старенького судью, по пятам которых следовала и дюжина жандармов, и двое несчастных пленников – беглых пеонов с плантаций в Сантосе. В то время как судья и начальник полиции выслушивали рассказ Генри и его просьбу о помощи, начальник полиции украдкой подмигнул судье, который душой и телом принадлежал ему.

– Конечно, мы согласны вам помочь, – заявил наконец судья, потягиваясь и зевая.

– Когда же можно будет собрать нужное количество людей и пуститься в путь? – живо спросил Генри.

– Ну, что касается этого, то, право, мы страшно заняты. Не так ли, уважаемый судья? – с ленивой наглостью заявил начальник полиции.

– Да, мы страшно заняты. – Судья зевнул прямо в лицо Генри.

– Слишком заняты в данное время, – продолжал начальник полиции. – Мы очень сожалеем, что ни завтра, ни послезавтра не сможем отправиться спасать ваших гринго. Через некоторое время, однако же…

– Скажем, на будущее Рождество, – подсказал ему судья.

– Да, да! – подхватил начальник полиции, в знак признательности отвесив ему поклон. – Зайдите к нам приблизительно под Рождество, и если к тому времени дел у нас будет поменьше, возможно, мы подумаем о том, как бы снарядить такую экспедицию. Пока что желаю вам всего доброго, сеньор Морган.

– Вы серьезно говорите это? – спросил Генри с искаженным от гнева лицом.

– Точно такое, наверное, было у него лицо, когда он предательски нанес удар в спину сеньору Альфаро Солано, – со зловещей миной произнес начальник полиции.

Но Генри не обратил ни малейшего внимания на это оскорбление.

– Я скажу вам, кто вы такие, – выпалил он, охваченный справедливым негодованием.

– Берегитесь! – предостерегающе заметил судья.

– Плевать мне на вас, – возразил Генри. – Вы ничего не можете мне сделать. Меня раз навсегда простил сам президент Панамы. Вот кто вы такие – жалкие ублюдки, помесь человека со свиньей.

– Продолжайте, сеньор, в том же духе, – с изысканной вежливостью, за которой таилась смертельная ненависть, проговорил начальник полиции.

– Вы не обладаете ни достоинством испанца, ни достоинством караиба, но зато в вас соединились все недостатки и пороки обеих рас, да еще увеличенные в три раза. Свиньи-полукровки – вот кто вы такие, вы оба!

– Вы закончили, сеньор, совсем закончили? – мягко спросил начальник полиции.

В ту же минуту он подал знак жандармам; те набросились сзади на Генри и обезоружили его.

– Даже сам президент Панамы не может заранее даровать прощение за еще не совершенное преступление, не так ли судья? – произнес начальник полиции.

– Конечно, это новое преступление. – Судья с готовностью подхватил намек начальника полиции. – Этот собака-гринго оскорбил власть.

– За это он будет судим, судим немедленно, на этом же месте. Не стоит возвращаться в здание суда и возобновлять заседание. Мы немедленно устроим над ним суд и, как только произнесем приговор, пойдем дальше. У меня есть бутылка превосходного вина.

– Не люблю вина, – поспешно заявил судья. – Дайте мне лучше мескаль. Пока что, ввиду того, что мы оба являемся и жертвами, и свидетелями оскорбления, а также ввиду того, что нет надобности в дальнейших свидетельских показаниях, я признаю обвиняемого виновным. Какое наказание можете вы предложить, сеньор Мариано Веркара-э-Хихос?