Не вставая со своего места, Леонсия коснулась ногой плеча Фрэнсиса. Он тихо пробудился и спокойно уселся на земле, чем привлек к себе внимание незнакомцев. Те тотчас же сделали понятный всем народам знак мира: сложили к его ногам свои луки и простерли руки ладонями кверху, чтобы показать, что они безоружны.

– Доброго утра, веселые чужестранцы, – обратился к ним по-английски Фрэнсис, но они с недоумением покачали головами. Слова Фрэнсиса разбудили Торреса.

– Это, наверное, Погибшие Души, – шепнула Леонсия Фрэнсису.

– Или агенты по продаже земельных участков, – ответил он ей с улыбкой. – Во всяком случае, ясно, что эта долина обитаема. Торрес, кто такие эти ваши приятели? Судя по тому, как они внимательно вас разглядывают, можно подумать, что вы с ними в родстве.

Не обращая на них ни малейшего внимания, Погибшие Души отошли в сторону и вполголоса стали совещаться.

– Похоже на какое-то странное испанское наречие, – заметил Фрэнсис.

– Это по меньшей мере средневековый испанский язык, – подтвердила его предположение Леонсия.

– Попросту порядком исковерканный испанский язык конквистадоров, – пояснил Торрес. – Видите, я был прав: Погибшие Души не выбрались из этой долины.

– Во всяком случае, они, несомненно, вступали и вступают в законный брак, – пошутил Фрэнсис. – Иначе как вы объясните присутствие этих трех юнцов?

В скором времени юноши, которые наконец пришли к соглашению, ободряющими жестами пригласили их следовать за ними в долину.

– Это добродушные и дружелюбные ребята, невзирая на их унылые рожи, – заметил Фрэнсис, готовясь последовать за юношами. – Но видели вы когда-нибудь в жизни более унылую компанию? Они, должно быть, родились во время затмения луны, или у них перемерли все их ручные газели, или же с ними приключилось что-нибудь еще более печальное.

– У них как раз то выражение лица, которое подобает Погибшим Душам, – ответила Леонсия.

– Думаю, что, если нам не удастся отсюда выбраться, наши физиономии будут куда более унылыми, чем у них, – возразил он. – Во всяком случае, надеюсь, что они ведут нас куда-нибудь, где можно будет позавтракать. Эти ягоды, конечно, были лучше, чем ничего, но и только.

Час или два спустя, все еще покорно следуя за своими провод-никами, они вышли на расчищенное место, где вокруг Большого Дома расположились жилища всего племени.

– Это потомки отряда Де-Васко, смешавшегося с племенем караибов, – уверенно заявил Торрес, глядя на собравшуюся толпу. – Достаточно взглянуть на них, чтобы не осталось ни малейшего сомнения в их происхождении.

– Но они вернулись от христианской религии Де-Васко к древним языческим обрядам, – добавил Фрэнсис. – Поглядите-ка на этот алтарь вон там. Алтарь сделан из камня, и судя по запаху на нем жарится не завтрак, а жертвоприношение, хотя оно и пахнет бараниной.

– Слава Богу, что это только ягненок! – с облегчением вздохнула Леонсия. – Древний культ Солнца признавал человеческие жертвы. Это же, вне всякого сомнения, культ Солнца. Взгляните на того старика в длинной тоге и в золотой шапке, увенчанной золотыми лучами. Это жрец Солнца. Дядя Альфаро много рассказывал мне о солнцепоклонниках.

Позади алтаря возвышалось большое металлическое изображение солнца.

– Золото, сплошное золото, – прошептал Фрэнсис, – и к тому же без всяких примесей. Обратите внимание на эти лучеобразные зубцы – несмотря на их величину, они сделаны из такого чистого металла, что любой ребенок сумеет согнуть их, как ему заблагорассудится, и даже завязать их в узел.

– Боже правый! Взгляните-ка на эту штуку! – вскричала Леонсия, указывая глазами на грубый, высеченный из камня бюст, который стоял по другую сторону алтаря, несколько ниже его. – Ведь это лицо Торреса. Это лицо мумии в зале мумий майя!

– А вот и надпись, – Фрэнсис подошел поближе, чтобы ее рассмотреть, но повелительный жест жреца заставил его вернуться на свое место. – Она гласит: «Де-Васко». Заметьте, что на статуе точно такой же шлем, как и на Торресе. Подумать только! Взгляните-ка на жреца! Если он не похож на Торреса, точно его родной брат, значит, я никогда в жизни не видел семейного сходства.

Жрец сердитым окриком и повелительным жестом заставил Фрэнсиса замолчать и принялся отвешивать поклоны жарящемуся на алтаре жертвенному животному. Словно в ответ ему, порыв ветра загасил жертвенный огонь.

– Бог Солнца гневается, – с величайшей торжественностью объявил жрец. Его странный испанский язык был, однако, понятен пришельцам. – Чужеземцы явились к нам, и все еще живы. Вот почему бог Солнца разгневан. Говорите вы, юноши, приведшие чужеземцев к нашему алтарю! Разве не повелел я – чьими устами всегда говорит бог Солнца, – разве не повелел я вам их убить? Ведь я повелевал вам убить их!

Один из трех юношей, весь дрожа, выступил вперед и дрожащими пальцами указал сначала на лицо Торреса, а затем на лицо каменного идола.