Доктор Вуд опасался, что безудержные танцы повредят здоровью молодых девушек, а обильный стол – джентльменам. Сам он собирался соблюдать умеренность и в том, и в другом. К его радости, Сьюзен поглядывала на мистера Говарда ласковее, чем когда бы то ни было. Пусть Генри и не казался любящему дядюшке идеальным женихом для племянницы, уже одно то, что Говард не был Ричардом Соммерсвилем, прибавляло ему привлекательности в глазах почтенного доктора.

Лорд Мортем мечтал быть представленным и заслужить благосклонность одной леди, мать которой и старая леди Мортем были подругами в годы юности. Обе леди не так давно возобновили переписку и, узнав, что сын одной и дочь другой до сих пор не заключили помолвку, пожелали соединить своих детей.

Соседи заметили охлаждение лорда Мортема к мисс Холтон и поспешили приписать его влиянию на сына леди Мортем, не допускавшей и мысли о браке ее отпрыска с племянницей доктора. О том, как на лорда Мортема могла повлиять компаньонка его матушки, мисс Гилбертс, никто и не подозревал. Впрочем, ее чары способны были лишь отвлечь джентльмена от мисс Холтон, но ни в коем случае не поколебать его намерений выбрать супругу, достойную в будущем стать хозяйкой в доме лорд-канцлера.

Даже викарий Кастлтон говорил о бале! Джемайма простудилась в один из дождливых дней, и весь клан Кастлтонов опасался, что бедняжка не сможет поехать к леди Пламсбери. Это было бы настоящей катастрофой, ведь Кастлтоны редко получали приглашения в богатые дома, расположенные в удалении от Торнвуда. Бесконечная доброта леди Пламсбери упоминалась преподобным и его супругой так часто, что лорд Гренвилл предпочитал держаться подальше от викария и миссис Кастлтон.

Генри Говард, к счастью, вовремя заметил, как хмурится его кузен при упоминании о дне рождения леди Пламсбери, и не заговаривал с Уильямом о предстоящей поездке чаще, чем того требовала необходимость.

Нынешним утром лорд Гренвилл все больше молчал, втайне мечтая, как едет обратно по окончании празднества. Леди Гренвилл, оживленная и веселая, болтала с Говардом и поддразнивала его.

Эмили решительно отказалась от немаркого серого дорожного платья с небольшим турнюром. Ей хотелось предстать перед супругом во всем великолепии с самого начала поездки.

Невзирая на укоризненные вздохи Хетти, она надела платье теплого рыжевато-коричневого цвета с более темной отделкой. Турнюр украшали кокетливые атласные бантики, отливающие медью, которые и приводили в отчаяние Хетти – после поездки они неминуемо должны были превратиться в бесформенные комочки смятой ткани. Но леди Гренвилл не собиралась жалеть платье, тем более что испорченную отделку всегда можно отпороть, отгладить и пришить заново либо украсить турнюр цветочной гирляндой. Все это предстояло делать горничной, но за свои труды Хетти получала достаточно, чтобы не роптать вслух на неожиданное проявление безрассудства хозяйки.

В нарядном платье и маленькой шляпке, украшенной цветами апельсинового дерева из оранжереи, Эмили являла собой прелестную картинку. В полумраке кареты ее бледность не была заметна, густые пепельные волосы были высоко подобраны, чтобы открыть тонкую шею и не причинять их обладательнице мучения, если день выдастся жарким, мягкие желтые перчатки обтягивали изящную ручку, а больная нога удобно опиралась на скамеечку, так что молодая женщина могла на время забыть о своих болях.

Вчера она записала в дневник все подробности разговора с Джейн и ее братом, а затем и свои впечатления от короткой беседы с Генри, задержавшимся на прогулке неприлично долго.

«Кажется, наша Сьюзен так восторгалась поведением Говарда во время трагедии в доме Пейтонов, что начала видеть в нем едва ли не рыцаря из ушедших времен. Только бы он сам не испортил этот новый образ чрезмерным обожанием! Я говорила ему, что на балу необходимо проявить чудеса дипломатии и выказать мисс Холтон подобающее внимание, но без подобострастия. Пусть она увидит, что он способен понравиться и другим молодым леди, а не только Джемайме Кастлтон! Я всегда подозревала, что Сьюзен довольно ревнива, а ревность может послужить опорой для любви, как об этом писал тот испанец. Как это ни скверно с моей стороны, но я должна молить небеса о том, чтобы сердце моей юной подруги оказалось непостоянным и поскорее прогнало всякое воспоминание о Соммерсвиле. Постоянство чувств Сьюзен лучше приберечь для своего будущего мужа».

– Ты ведь потанцуешь со мной, Эмили? Ты не танцевала со дня своего рождения. – Генри улыбнулся своей наставнице.

– О, конечно же, дорогой друг! – Леди Гренвилл не стала поворачивать голову, чтобы посмотреть, слышит ли эти слова ее супруг, или же Уильям давно заснул. – Вряд ли моя нога позволит мне больше одного танца, и я охотно подарю его тебе.

– Прежде чем приглашать даму на танец, неплохо бы поинтересоваться, что об этом думает ее муж, – не открывая глаз, заметил лорд Гренвилл.

Эмили возликовала – значит, он не спит! И пусть его шутка не блещет остроумием, это все же лучше, чем равнодушное молчание.

– Вот уж не знал, что я должен тебя спрашивать. – Удивление Говарда можно было счесть искренним. – Ты ведь никогда не танцуешь со своей женой.

– Потому что она сама никогда не танцует, – тут же ответил Уильям. – Но если ей пришла такая охота и здоровье позволяет, первый танец она будет танцевать со мной. К тому же бабушка именно этого от нас и ждет.

Радость леди Гренвилл тут же рассеялась. Вот зачем он упомянул о леди Пламсбери? Теперь выходит, что его приглашение продиктовано желанием угодить старухе!