Что касается остальных 96 %, то способность убивать обусловлена их теневой половиной, а с последствиями содеянного вынуждена справляться другая их же половина. Для одних ноша оказывается слишком тяжелой, независимо от того, при каких обстоятельствах произошло убийство. Другим удается изолировать и нейтрализовать свои воспоминания, так что они не мешают им вести нормальную жизнь. Вероятно, для этой группы людей определяющими являются ранние жизненные впечатления. Именно от них зависит, сможет ли человек, участвовавший в боевых действиях, контролировать Тень не на войне.

По-видимому, история Отона как раз и подтверждает это предположение. Суровая жизнь сельской бедноты подготовила его к тому, что пришлось делать на войне.

В телефонном разговоре Отон объяснил мне: «Если честно, как бы странно и непонятно это ни звучало, надо просто забыть обо всем пережитом. Нельзя жить прошлым, надо жить настоящим».

Я отнюдь не осуждаю Отона. Наоборот, искренне уважаю его способность сохранять невозмутимость в очень сложной ситуации. Я завидую силе его характера, решительности и целеустремленности. Я стал причиной смерти другого человека из-за равнодушия и несообразительности, даже не нажав на спусковой крючок. И все же мой поступок часто заставлял меня сомневаться в ценности и смысле собственной жизни.

А для Отона очевидно стремление жить настоящим, учитывая, что его детство прошло в городке Ленуар в Северной Каролине, на границе с заповедником Чероки, примерно в 40 км к северо-западу от Шарлотт. В семье Отона было четверо детей: старшие брат и сестра и младший брат.

«Я вырос в очень бедной семье. Помню, иногда мне приходилось греть воду на керосинке, чтобы умыться, — рассказывает Отон. — Мне всегда было известно, что у нас сегодня на обед, потому что мы ели одно и то же: капусту и картошку».

Родители Отона развелись, и мать больше интересовалась мужчинами, чем воспитанием собственных детей.

«Мы были очень близки с сестрой, и из всей семьи я до сих пор поддерживаю отношения только с ней. Однажды мы вернулись из школы и нашли на столе записку и деньги, долларов триста, по-моему. Мне тогда было лет десять. В записке было сказано, что это плата за квартиру за два месяца вперед и хорошо, если мы найдем, где жить». Их мать уехала с мужчиной, которого встретила несколько недель назад.

Сестре Отона было пятнадцать. Она встречалась с парнем постарше, и его семья забрала их обоих к себе и в течение восьми лет заботилась о них, по словам Отона, как о собственных детях.

В последнем классе школы у Отона начались проблемы. Он ушел от приемных родителей, поселился с друзьями, начал пить, связался с уличной шпаной. В школе тоже было не все гладко, ему едва удалось избежать отчисления. Сестра вышла замуж за того парня, чьи родители воспитали их. Отон ничего не знает ни о матери, ни о братьях. С отцом он тоже порвал отношения, когда тот отказался забрать детей после исчезновения матери. По словам Отона, ему от многих приходилось слышать, что они плохо кончат, потому что их бросили родители. Ему захотелось доказать, что они неправы, и добиться чего-то жизни. Поэтому он и решил поступить на военную службу.

Армия стала для Отона настоящей семьей. Она дала ему все, что его собственная семья не смогла: еду, жилье, одежду, деньги и, что не менее важно, общение и возможность делить с другими свои радости и горе. Армия помогла Отону почувствовать себя частью коллектива. Но именно прошлое научило его не давать волю эмоциям. Он сумел оставить трудное и несчастливое детство позади и научился жить настоящим. Этот опыт позволил ему пережить и травмы войны.

Конечно, ему не всегда было легко. Когда Отона повысили и он стал отвечать за жизнь и благополучие своих подчиненных, ему пришлось сблизиться с ними. А это сделало его более уязвимым. Но и здесь Отон сумел удержать свои чувства под контролем. Во время второй командировки в Ирак его подразделению было приказано освободить захваченный повстанцами город Эр-Рамади в суннитском районе Анбар. В отделении Отона служил 22-летний сержант Эдвард Шеффер. Всеобщий любимчик, Эдвард был настолько умным и сообразительным, что его прозвали Мозгом. В ноябре одна из боевых машин подразделения подорвалась на самодельном взрывном устройстве. За рулем был Шеффер. Его выбросило из люка, он упал на землю весь в огне. Огонь потушили, но ожоги оказались настолько серьезными, что Шеффер умер. Отон признает, что смерть Эдварда сильно повлияла на него:

«Это была не столько грусть, сколько злость. Он был так молод. От этого еще больше хочется оставаться там и найти их [нападавших]. Не знаю уж, нашли ли мы именно того, кто виновен в его смерти, зато убили многих других. Мы окружили территорию и в течение следующих трех часов организовали несколько рейдов. Это была настоящая облава, никаких поблажек».

Гибель товарищей пережить непросто. Но в целом Отон был менее эмоционален, чем большинство его сослуживцев, поэтому ему легче было понять и принять некоторые вещи. Например, убивая врагов, Отон просто выполнял свою работу. Он не чувствовал необходимости ненавидеть или унижать их. Если кто-то представлял угрозу, его надо было устранить. Но он считал противника равным себе, видел в нем такого же солдата, как он сам. Он мог уважать его, если тот оказывал достойное и упорное сопротивление. Так, например, он рассказал один случай, произошедший с ним на западной границе Ирака.

В каком-то амбаре отделение Отона обнаружило спрятанные в сене взрывчатку и «пояса шахида». Они продолжили обыск в соседнем доме. Солдаты осматривали этаж за этажом и, когда дошли до последнего, ничего не обнаружив, расслабились. Вдруг они услышали звук, который ни с чем нельзя спутать: скрежет металла о бетон. По полу к ним катилась граната. «Граната!» — закричал кто-то из солдат, и все бросились в укрытие от осколков металла, разлетавшихся по комнате. Атака была настолько неожиданной, что, казалось, гранату бросил человек-невидимка.