Поэтический мир прерафаэлитов
вернуться

Теннисон Альфред
Шрифт:
II
Вот — символы. В багрянце лоскута — Узор из трех лучей; творец убавил Длину второго, не нарушив правил: Поскольку мир не знал еще Христа. Вот книги: Добродетелей цвета В них запечатлены: апостол Павел Любовь златую выше прочих ставил; Вот Лилия, что значит — Чистота. Семь листьев пальмы, семь шипов у тёрна — Ее скорбей и радостей залог. До срока мир о Господе Едином Лишь слышал. Вскорости она покорно Благую весть воспримет. Вскоре Бог Объявит — Божий Сын ей станет сыном. Перевод С. Лихачевой

THE PASSOVER IN THE HOLY FAMILY

(FOR A DRAWING)

Here meet together the prefiguring day And day prefigured. ‘Eating, thou shalt stand, Feet shod, loins girt, thy road-staff in thine hand, With blood-stained door and lintel,’ — did God say By Moses’ mouth in ages passed away. And now, where this poor household doth comprise At Paschal-Feast two kindred families, — Lo! the slain lamb confronts the Lamb to slay. The pyre is piled. What agony’s crown attained, What shadow of Death the Boy’s fair brow subdues Who holds that blood wherewith the porch is stained By Zachary the priest? John binds the shoes He deemed himself not worthy to unloose; And Mary culls the bitter herbs ordained.
Dante Gabriel Rossetti THE PASSOVER IN THE HOLY FAMILY Watercolour on paper. 1856 Tate, London
Данте Габриэль Россетти ПАСХА В СВЯТОМ СЕМЕЙСТВЕ Бумага, акварель. 1856 Галерея Тейт, Лондон

ПАСХА В СВЯТОМ СЕМЕЙСТВЕ

(К РИСУНКУ)

Здесь, на холсте, сошлись передо мной Грядущее и память прежних дней, Когда, справляя праздник, иудей Вкушал ягненка с горькою травой. Так Бог велел когда-то; и весной В домишко бедный в честь святого дня Сошлась, чтоб Песах праздновать, родня. Два агнца здесь — убитый и живой. Огонь готов. Что мальчика гнетет, Что наложило скорбную печать? Он держит кровь, которой мажут вход. Вот Иоанн, чтоб обувь завязать, Склонился перед мальчиком; вот мать За травами для трапезы идет. Перевод В. Сергеевой

MARY MAGDALENE AT THE DOOR OF SIMON THE PHARISEE

(FOR A DRAWING)

‘Why wilt thou cast the roses from thine hair? Nay, be thou all a rose — wreath, lips, and cheek. Nay, not this house, — that banquet-house we seek; See how they kiss and enter; come thou there. This delicate day of love we two will share Till at our ear love’s whispering night shall speak. What, sweet one, — hold’st thou still the foolish freak? Nay, when I kiss thy feet they’ll leave the stair.’ ‘Oh loose me! Seest thou not my Bridegroom’s face That draws me to Him? For His feet my kiss, My hair, my tears He craves to-day: — and oh! What words can tell what other day and place Shall see me clasp those blood-stained feet of His? He needs me, calls me, loves me: let me go!’
Dante Gabriel Rossetti MARY MAGDALENE AT THE DOOR OF SIMON THE PHARISEE Pen and India ink. 1858 Fitzwilliam Museum, Cambridge
Данте Габриэль Россетти МАРИЯ МАГДАЛИНА У ДВЕРЕЙ СИМОНА ФАРИСЕЯ Перо, тушь. 1858 Музей Фицуильяма, Кембридж

МАРИЯ МАГДАЛИНА У ДВЕРЕЙ СИМОНА ФАРИСЕЯ

(К РИСУНКУ)

«Зачем бросаешь розы на дороге? Вся розой стань — чело, уста, венок! Нет, не сюда нам — в праздничный чертог! Смотри: толпятся гости на пороге, Войдем и мы: законы здесь нестроги, Любовный шепот — ласк ночных пролог. Что за смешной каприз тебя увлек? Иди со мной; дай расцелую ноги!». «Оставь меня! Не видишь — мой Жених Зовет меня? К Его ногам несу Мой поцелуй, и волосы, и слезы! Как знать, когда прильну к ним вновь и с них Кровь оботру, где и в каком часу? Он любит, ждет, зовет. На что мне розы?» Перевод С. Лихачевой

ASTARTE SYRIACA

(FOR A PICTURE)

Mystery: lo! betwixt the sun and moon Astarte of the Syrians; Venus Queen Ere Aphrodite was. In silver sheen Her twofold girdle clasps the infinite boon Of bliss whereof the heaven and earth commune: And from her neck’s inclining flower-stem lean Love-freighted lips and absolute eyes that wean The pulse of hearts to the sphere’s dominant tune. Torch-bearing, her sweet ministers compel All thrones of light beyond the sky and sea The witnesses of Beauty’s face to be: That face, of Love’s all-penetrative spell Amulet, talisman, and oracle, — Betwixt the sun and moon a mystery.
Dante Gabriel Rossetti ASTARTE SYRIACA Oil on canvas. 1876–1877 Manchester City Galleries
Данте Габриэль Россетти ACTAPTA СИРИЙСКАЯ Холст, масло. 1876–1877 Манчестерская художественная галерея

АСТАРТА СИРИЙСКАЯ

(К КАРТИНЕ)

Мистерия: меж солнцем и луной — Сирийская Астарта, Афродиты Предвестница: из серебра отлиты Плетенья пояса; их ряд двойной Таит восторг небесный и земной. Изогнут стебель шеи, приоткрыты Уста; вглядись — и вышних сфер сюиты В биенье сердца зазвучат струной. Пылают факелы в руках у жриц. Все троны света, суть земных материй, Власть талисманов, тайный смысл поверий — Все в ней сокрыто. Так падите ниц Пред Красотой, не знающей границ Меж солнцем и луной: венцом мистерий. Перевод С. Лихачевой

VENUS VERTICORDIA

(FOR A PICTURE)

She hath the apple in her hand for thee, Yet almost in her heart would hold it back; She muses, with her eyes upon the track Of that which in thy spirit they can see. Haply, ‘Behold, he is at peace,’ saith she; ‘Alas! the apple for his lips, — the dart That follows its brief sweetness to his heart, — The wandering of his feet perpetually!’ A little space her glance is still and coy, But if she give the fruit that works her spell, Those eyes shall flame as for her Phrygian boy. Then shall her bird’s strained throat the woe foretell, And her far seas moan as a single shell, And through her dark grove strike the light of Troy.