Тебя я пью – и только дальше дно,

Все больше я в неволе у желанья.

Любовь – слабей: оставить ей дано

Короткое одно воспоминанье,

В ней каждому легко увидеть дно.

Ты мне чужда! О Жизнь, о Наслажденье,

Ступай же прочь, поверх всех клятв и уз.

Царица зла, полночное виденье,

Стремись ко мне, как я к тебе стремлюсь,

О Сущая, о Жизнь, о Наслажденье.

Я один… пустота у меня за спиною,

Я веду разговор с темнотою ночною.

Все черно и мертво, голос тих и угрюм…

И внимает ему старый слушатель – ум.

Сердце стукнуло вдруг! Говорит осязанье:

Ты! Бессмертная, – Ты!.. Явно слышу дыханье

Столь желанных мне губ… Будто рядом со мной

Тень легчайших волос колыхнулась волной ..

Вот сейчас я коснусь драгоценного платья…

Нет! Увы! – Я один… с пустотою в объятьи!

Сон развеян – стихи его не возвратят.

Все занятья мои – опостылевший ад,

И потерянного не верну уже рая

Снова ночь… День померк, как зола догорая.

Вслед ушедшей любви в темноту я смотрю,

И под лампой своей обреченно курю.

День без тебя погас, но от себя самой

Ты вскоре ускользнешь и верною мне тенью

В мой лучший сон войдешь.... Среди ночи немой

Ты самое моё заветное виденье.

Чуть утро – я опять, тобой одной влеком,

Начну воссоздавать телесный образ милый –

И будет сердце в нём – моё всё целиком,

Коль сможет у меня занять живящей силы.

Того же что и я, родная, захоти,

И волосы свои тихонько распусти,

И я проговорю, их вновь и вновь лаская:

Истока нежности другого не найти,

К друг другу нас стремит не сила колдовская –

Но тяга душ живых забытых взаперти.

Пусть тела твоего тепло мне позабылось

Хочу я чтоб тебе сегодня ночью снилось,

Что рядом я с тобой, что странствует душа

Твоя во времени, все путы отреша.

Объятий просишь ты и мною ты объята,

Уснув в моих руках, во сне ты ищешь их,

Ты грезишь обо мне, к груди моей прижата,

И слух не различит дыхания двоих....

Стремясь ко мне во сне, ты делаешься дважды

Моею, за тобой невнятный шепот каждый,

Что с сонных губ слетел, мной тихо повторён.

Волной разлившийся, покой преображён

В подобье вечности, счастливой и безбрежной.

Слеза моя, скатясь с твоей ресницы нежной,

Тебя разбудит вдруг средь полной темноты.

И будем до утра едины я и ты…

Друг, когда приходит ночь, твое отсутствие невыносимо.

Мое дыхание то делается столь глубоким,

что каждый новый вздох мучителен,

то учащается, будто понуждая измеряемое им время

идти быстрее.

Все мои мысли сводятся к одной, и эта мысль – ты.

Все образы в моей голове вытеснены тобою.

Что заставляет меня говорить, когда я не могу

быть услышанным?

Сейчас ты глуха к моим словам и неуловима.

Я не нужен тебе, но в наступившей ночи воспоминание

о тепле твоего тела наполняет меня унынием.

Я проснусь в одиночестве перед рассветом,

и рядом со мной не будет ни твоей нежности, ни голоса,

ни губ, ни твоего взгляда.

Все то, что я чувствую, исчезает в пустоте.

Все то, что я произнес, было услышано лишь моим

молчанием.

Отчего я тебя так люблю?

Пусть лазурь в небесах и блестит, золота,

Ты – душою проста,

Ты закрыла глаза.... приоткрыла уста…

И попала под смерч – он же с силою грубой

Мои губы швырнул на любимые губы.

Прочь их не оторву, раз припав, буду пить –

И живой поцелуй буду длить я и длить.

Губы губы поят и губами поимы

И горят и томят жаждой неутолимой.

Губы губы замкнут, плоть смыкается в клеть,

Чтобы лучший наш миг не сумел улететь.

Губы страждут в губах, словно мякоть под спудом

И течет сладкий сок опьяняющим чудом.

Но того не могу ни вместить, ни понять

Что придется нам их хоть когда-то разнять.

Распахнуты сердца, и общий грех допит

Стакнутыми устами,

И вновь преодолен забытый нежный стыд

Заблудшими перстами,

Жизнь дважды не прожить: ты солнца не вернешь

С заката вспять к притину,

К цветущим берегам обратно не дойдешь

Сквозь жизненную тину.

Да, всё сказали мы… Но, наших слов сильней,

Но, чистый словно пламя,

Сжигает поцелуй всё зло постылых дней,

Что ныне правит нами.

Ничто не устоит, любви спасенья нет,

Когда в мгновенье ока

Вдруг осветит дневной неумолимый свет

Нас с ясностью жестокой.

Отчаянье теперь мой скрашивает путь,

И сердце, как гробница....

Но под моей рукой былой любимой грудь

Нежна, как голубица,

Как счастие – полна, как горлица – тепла,

Вся жизнь, вся ожиданье

Того прошедшего, в котором жгло дотла

Двойное содроганье!

Моя родная,

В столь ясный день

Меж губ твоих

Смерть проскользнула…

День этот был

Златой, шелковый,

С надеждой новой

Я ждал, любил…

Но рот твой нежный,

Моя родная,

В яд превратил

Всю кровь мою.

Младое солнце

Златило сны.

О, как огни,

Все наши дни…

Двумя словами

Приговорила.

Проговорила:

«Иди умри».

Другой получит

– Мол, жизнь решила –

Ту, что была

Твоею милой.

Любовь, мечты,

Слова, цветы,

Что знал лишь ты –

Его отныне…

Родные губы

Раскрыты нежно!

И неизбежно

Несут мне смерть…

Но ты ли это?

Возможно ль это?

Моя родная,

О, столь родная!

Дня синева

Угля черней.

Еще черней

Твои слова.

Душа до дна

Тобой, родная,

Оскорблена

И пронзена…

День этот был,

Как шелк злаченый,

И, обреченный,

Я погибал –

Весь напоённый

Тобой, мой свет.

Обожествлённой

Слуга, Поэт.

Давно, томима

Угрюмым сном,

Была палима

Ты злым огнём.

Что ж, коль сумеешь,

Счастливой будь.

Топчи со всеми

Свой малый путь.

Необлегчима,

Боль сердце гложет.

Пускай хоть это

Тебе поможет.

Моя родная,

О, столь родная

О, ты ли это,

Как ночь черна?

Моя родная,

О, светоч мой,

Ты скрыла всё

Могильной тьмой.