Никита пошел к барной стойке, купил стакан сока. Холодный напиток немного остудил его, и он перестал заливаться смехом. Надо же, он придумал загадку! Пусть смешную, но придумал! А если написать книгу? А почему бы и нет?! Он не глупее других! Но начать надо сейчас, а не завтра. Никита схватил в раздевалке джинсовую курточку, побежал к машине, на крыше которой светились цифры, назвал адрес. Вскоре он был дома. Родители уже спали, и Никита, пытаясь не шуметь, юркнул в свою комнату, но там налетел на стул, зацепился и упал. На шум из спальни вышла мать.

– Что случилось? – спросила она и прищурилась от света. – Никита включил настольную лампу.

– Все нормально, мама, – бросил он растерянно, роясь в ящике стола.

– Ты пьян? – спросила Вероника, увидев перевернутый стул.

– Мама… – Никита подошел к матери, легонько повернул ее к выходу. – Ты же знаешь, что я не пью. Иди спать, не мешай мне.

Он закрыл за матерью дверь, сел за рабочий стол. В новой тетради он написал заглавие большими печатными буквами: «СИЛА ЖИЗНИ И СМЕРТИ». Подумав немного, он поставил вопросительный знак на этой строке, а на новой старательно вывел «Жизнь и смерть». Поколебавшись, поставил в конце этой фразы вопросительный знак. Надо еще подумать над названием, но в том, что в его работе будет идти речь о жизни и смерти, сомнений не было. И рассмотрит он эти вопросы не с профессиональной точки зрения, а в необычном ракурсе. Он попробует увидеть жизнь и смерть глазами животных и даже растений. Это будет ново, необыкновенно, эксклюзивно. Никита не колеблясь разделил чистую страницу пополам. Слева он написал «Жизнь», а правую назвал «Смерть». Он наклонился над тетрадью и размашистым почерком начал писать…

Кира проснулась от звонка будильника. Как она ненавидела этот звук! И почему именно после его звонка приходит ощущение, будто ночи не было и ужасно хочется спать? Какие-то умники подсчитали, что человек во сне проводит тридцать процентов своей драгоценной жизни. А кто-нибудь высчитал, сколько процентов человек мечтает от души выспаться?

Кира призвала всю свою волю, чтобы сбросить с себя такое желанное одеяло и оторвать тяжелую голову от подушки. Чтобы хорошо зарабатывать, ей приходилось рано вставать и бегать по объектам продажи до поздней ночи. «Больше натопаешь – больше нахлопаешь», – любил повторять ее директор. И она топает, правда, и нахлопывает неплохо.

А утро у нее начинается одинаково – с топанья на кухню. Кира включает электрочайник. Тот издает легкое шипение, оповещая кухню и домочадцев о том, что утро нового дня началось. По дороге в комнату дочки Кира включает душ. Все движения продуманы до мелочей. Пока она разбудит Наташу, закипит чайник и в ванной сбежит холодная вода.

– Наташа, доченька, – хрипловатым после сна голосом протяжно, на одной ноте тянет Кира. На этот звук чадо никак не реагирует. Кира прекрасно ее понимает; дочка, как и она, «сова», ложится поздно и утренний подъем для нее подобен пыткам. – Время в школу! – громче говорит Кира. Она знает, что эти фразы надо повторить много раз подряд, поэтому не уходит из комнаты, а продолжает петь: – Наташа, уже пора! Ты опоздаешь! Вставай!

Одеяло зашевелилось и снова замерло.

– Как хочешь, но я иду за кружкой холодной воды!

Магические слова! Одеяло улетает в сторону, и из постели с мученическим выражением лица и взъерошенными волосами выскальзывает девушка.

– Мама, роди меня обратно! – произносит она и, забыв надеть тапочки, шлепает в ванную. – Я первая! – сообщает она из коридора.

Кира берет дневник, чтобы посмотреть расписание и собрать дочке тетради и учебники. Сколько она пытается приучить ее к порядку – безрезультатно. На столе хаос, словно здесь промчался торнадо. Кира открывает дневник и видит запись, сделанную красной ручкой: «Ваша дочь опять прогуляла два урока математики! Прошу Вас принять меры!» В конце восклицательный знак. Это уже не просьба, а приказ. И какие она должна принять меры? Не давать карманных денег? Уже сделала. Велеть не прогуливать уроки? Не действует. Запретить гулять с друзьями? Все равно пойдет, когда останется одна. Поговорить по душам? Было, причем не раз.

Кира сложила аккуратной стопкой тетради и книги согласно расписанию, устало села на стул. День начался неудачно. И почему у нее такая непутевая дочь? Вроде бы и симпатичная, и не глупая, и не злая, а вот эти прогулы, нежелание учиться… Зато есть желание выделяться из толпы, быть не такой, как все. С этим Кира могла смириться, но вот что делать с учебой?

– Уже прочитала послание Гипотенузы? – спросила Наташа, вытирая волосы полотенцем. Кира кивнула. – И что ты скажешь?

– А ты ничего не хочешь мне сказать? – Кира посмотрела прямо в глаза дочке – ни капельки раскаяния.

– Она меня не любит, потому что я пользуюсь косметикой. Понимаешь, мама, Гипотенуза – это сгусток эпохи развитого социализма. «Девочка должна иметь натуральную красоту!» А если мне Бог ее не дал? Мне надо ходить уродиной?

– Ну что ты на себя наговариваешь?! Нормальная у тебя внешность.

– Не буду я ходить как монашка!

Наташа бросила полотенце на кровать.

– Она меня ненавидит, и это взаимно!

– Доченька, я же не прошу тебя ее любить, – сказала Кира, заправляя кровать дочери. – Я прошу тебя посещать ее уроки и получать знания, для того чтобы ты хоть в техникум поступила. Пойми, она работала и будет дальше работать. Если ей все равно, какая у тебя оценка, то мне не безразлично, что у тебя вот здесь! – Кира постучала пальцем по голове.

– Если я даже пойду на ее урок, то все равно получу плохую оценку. Ты это понимаешь?!

– Хорошо. Я постараюсь найти время и схожу в школу. А ты не прогуливай, прошу тебя.

– Идея посетить Гипотенузу мне нравится, – улыбнулась Наталья.

– Почему ты так говоришь? Мой визит может что-либо изменить?

– Конечно! Отнеси ей подарок, и на какое-то время в моем дневнике появятся сносные оценки.

– Но в голове у тебя ничего не прибавится, – вздохнула Кира. – Собирайся в школу, поговорим вечером, а то я опоздаю на пятиминутку.