Лучшее описание этой очень важной, но почти забытой битвы дает великий русский историк С.М. Соловьев.

«В 1399 году Витовт собрал огромное войско; кроме руси, литвы, жмуди и татар Тохтамышевых здесь были полки волошские, польские и немецкие, ибо и находившийся тогда в мире с Витовтом великий магистр Ордена прислал ему отряд войска; одних князей летописцы насчитывают до пятидесяти. Перед выступлением в поход к Витовту явились послы от Темира-Кутлуя. «Выдай мне беглого Тохтамыша, – велел сказать ему хан, – он мой враг, не могу оставаться в покое, зная, что он жив и у тебя живет, потому что изменчива жизнь наша: нынче хан, а завтра беглец, нынче богат, завтра нищий, нынче много друзей, а завтра все враги. Я боюсь и своих, не только что чужих, а хан Тохтамыш чужой мне и враг мой, да еще злой враг; так выдай мне его, а что ни есть около его, то все тебе». Витовт велел отвечать на это: «Хана Тохтамыша не выдам, а с ханом Темир-Кутлуем хочу видеться сам». На берегах Ворсклы произошло это свидание, в поле чистом, в земле Татарской. Но перед битвою начались опять переговоры; Темир-Кутлуй послал сказать Витовту: «Зачем ты на меня пошел? Я твоей земли не брал, ни городов, ни сел твоих». Витовт велел отвечать: «Бог покорил мне все земли, покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду отцом, и давай мне всякий год дани и оброки; если же не хочешь быть сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу». Испуганный хан соглашался на все требования Витовта, который, видя такую уступчивость, начал требовать, чтоб на деньгах ордынских чеканилось клеймо литовского князя; хан просил три дня срока подумать. Но в это время пришел к нему Эдигей; старик, узнавши об условиях, сказал хану: «Лучше нам умереть, чем согласиться на них», – и послал к Витовту требовать личных переговоров; литовский князь выехал на берег Ворсклы, и Эдигей стал ему говорить с другого берега: «По праву взял ты нашего хана в сыновья, потому что ты стар, а он молод; но я старше еще тебя, так следует тебе быть моим сыном, дани давать каждый год, клеймо мое чеканить на литовских деньгах». Витовт рассвирепел и велел немедленно полкам своим сходиться на битву. Сначала полки Витовтовы схватились с полками Эдигеевыми; с обеих сторон стреляли из самострелов и пищалей; но пушки и пищали плохо действовали в чистом поле. Несмотря на то, Витовтова рать крепко боролась, падали стрелы как дождь, и стали полки Витовтовы перемогать князя Эдигея. Но в это время обошли кругом полки Темир-Кутлуевы, вступили в битву и одолели силу литовскую. Тохтамыш первый обратился в бегство и в этом бегстве много народа побрал и много Литовской земли пограбил. Победители взяли весь обоз Витовта, который едва успел убежать с небольшою дружиною; татары гнались за ним пятьсот верст до самого Киева: ставши под этим городом, Темир-Кутлуй распустил свою силу воевать Литовскую землю, и ходила татарская рать до самого Луцка, опустошив все на своем пути. Киев откупился тремя тысячами рублей, причем Печерский монастырь заплатил от себя 30 рублей, и хан ушел в степи, оставив Литовскую землю в плаче и скудости: летописец насчитывает между убитыми с лишком 20 князей.

Витовт, великий князь Литовский. Фрагмент картины XIX века

Битва Куликовская возвестила падение татарского владычества в Восточной Европе; Мамай пришел на Дон с целию напомнить Руси Батыя, восстановить порядок вещей, утвердившийся после сражения при Сити; Мамай был побежден, и битва при Ворскле показала ясно следствия этой победы: Темир-Кутлуй пришел не нападать, но защищаться от замыслов одного из государей Восточной Европы: унизительные условия, которые он соглашался принять, показывают всего лучше перемену отношений; татары победили, но какие же были следствия этой победы? Опустошение некоторой части литовских владений – и только! Темир-Кутлуй должен был удовольствоваться тем, что освободился от страха пред Тохтамышем. Важность битвы при Ворскле для судеб Восточной Европы не подлежит сомнению: конечно, нельзя нисколько утверждать, что торжество Витовта и Тохтамыша над Темир-Кутлуем имело бы необходимым следствием подчинение Москвы и остальных княжений Восточной Руси Витовту; но нельзя также не признать, что опасность Москве от этого торжества грозила большая».

В дополнение к этому великолепному описанию Соловьева следует сказать, что современные историки оценивают значение битвы на Ворскле более высоко. Действительно, прямым последствием битвы, в случае победы Витовта, могло стать полное крушение власти Чингизидов в Восточной Европе, как до этого она рухнула в Иране, Китае и Мавераннахре. А в этом случае Литовско-Русское великое княжество стало бы очевидным центром притяжения для всех русских земель. Но… Витовт проиграл, и этот сценарий мировой истории никогда не был написан.

Ангорская битва была одним из крупнейших военных столкновений средневековья. В ней встретились два могучих растущих государства: держава великого Тамерлана и Османская империя, возглавляемая Баязидом Молниеносным, победителем Косова поля и Никополя. К началу XV века Баязид овладел всей Малой Азией и большей частью Балканского полуострова. Его главной целью стал Константинополь, но почти обреченный город не сдавался. В этот момент и пришло известие о появлении в Малой Азии огромной армии Тамерлана.

За тридцать лет почти непрерывных войн Тамерлан (Тимур) сумел создать мощную и боеспособную армию, позволившую ему одерживать постоянные блестящие победы на полях сражений. Эта армия была многонациональным и многоконфессиональным объединением, но ядром ее являлись тюрки, воины-кочевники. Армия Тамерлана делилась на конницу и пехоту роль которой сильно возросла на рубеже XIV–XV веков. Тем не менее основную часть армии составляли конные отряды кочевников, костяк которых состоял из элитных подразделений тяжеловооруженных кавалеристов, а также отрядов телохранителей Тамерлана. Пехота обычно играла вспомогательную роль, однако была необходима при осадах крепостей. Была она большей частью легковооруженной и в основном состояла из лучников, однако в армии имелись также тяжеловооруженные ударные отряды пехотинцев.

Помимо основных родов войск, тяжелой и легкой конницы, а также пехоты, в армии Тамерлана находились отряды понтонёров, рабочих, инженеров и прочих специалистов, а также особые пехотные части, специализировавшиеся на боевых операциях в горных условиях (возможно, первые в истории специальные горно-егерские войска). В целом организация этой армии соответствовала десятичной организации Чингисхана, но с некоторыми усовершенствованиями. Как всегда, возникают споры по поводу численности этой армии. Современники писали о трехстах пятидесяти тысячах человек, но это бесспорное преувеличение. И все же армия Тимура явно превышала сто тысяч воинов, и, по мнению современных военных историков, вероятно, приближалась к ста пятидесяти тысячам.

Значительной армией располагал и Баязид. Ее основу составляли тяжеловооруженные конники – спахи, корпус янычар, тяжелая пехота, в основном представленная покоренными балканскими народами и иррегулярная османская пехота. Кроме собственно османских войск, янычар и надежных сербов, армия Баязида включала солдат из мелких государств-бейликов, упраздненных им лет за десять до того, и некоторые отряды татарских наездников, находившихся в Малой Азии еще с монгольских времен. К минусам относилось то, что армии приходилось действовать на двух фронтах – в Европе и в Азии, что не позволяло собрать ее в единый мощный кулак. Ее общая численность, скорее всего, не уступала армии Тамерлана, но самоуверенный Баязид не использовал ее всю: в Ангорской битве его армия не превышала восьмидесяти пяти-ста тысяч человек. Часть войск оставалась в Европе.

Все же Баязид отнюдь не был бесталанным полководцем. Опасаясь открытого сражения с превосходящими силами противника, султан расположил свои войска в горнолесистой местности севернее города Ангоры. Тогда Тимур осадил Ангору и хитроумными маневрами выманил противника на равнину. Как только турки спустились с гор, Тимур снял осаду Ангоры и, совершив небольшой переход, оказался на пути движения войск Баязида. Тимур знал, что султан давно не выдавал жалованья, что в его войсках много недовольных, особенно среди анатолийских беев. Он послал лазутчиков к беям, пытаясь склонить их на свою сторону.