Девушки дружно подхватили незамысловатую песню лесных бродяг. Они расселись за столами и принялись уничтожать приготовленную еду на радость заботливым «кормилицам». Брага из лесных ягод и мёда кружила их молодые головы и развязывала языки. Под светом горящих факелов вооружённые пирующие женщины представляли собой странное зрелище. Весёлые и строгие, хрупкие, как тонконогие лани, и могучие, как сосны, поющие и спорящие, они вместе отмечали рождение новой общности. Пусть она абсолютно противоречила здравому смыслу обычных жителей соседней деревни, но устои жизни женщин-воительниц стали единственным спасением для потерянных душ последних.

Хмельной напиток ударил в головы многих пирующих, и всё более приоткрывались завесы над тайнами их судеб. За одним столом оказались не только изгнанные недругами женщины, потерявшие в бесчисленных войнах и защитников, и добро. Находились такие, кто сбежал от расправ за содеянное зло: настоящие и мнимые преступления, убийства неверных мужей, измены своему супругу, воровство и даже избавления от нежеланных, но уже рождённых детей. Неважно, какая сила подвигла этих несчастных на совершения преступлений, здесь многие получали второй и последний шанс на возрождение. Архелия недвусмысленно советовала девушкам забыть своё прошлое и найти полезное применение своему авантюрному духу. Даже повидавшая многое на своём жизненном пути Ортрун удивлялась лояльности предводительницы:

– Как ты можешь спокойно выслушивать такое?

– Теперь они стали нашими сёстрами, и мы должны научиться прощать друг друга. Время поделило их жизнь на «до» и «после». Они испытали тысячи разочарований, прежде чем попасть к нам. Их воспоминания – непосильный груз, который нещадно давит им на плечи и раздавит, если допустить. Пока тяжести доспехов хватит с них вместо бремени прошлого.

Архелия обходила столы, присаживалась к загулявшим воительницам, веселилась и утешала, обнадёживала и настраивала на будущие сражения. Она внимательно вглядывалась в лица рассказчиц, стараясь понять истинные мотивы их поступков. Ни одна из девушек не считала себя виноватой даже в самых страшных убийствах. Каждая оправдывала себя и обвиняла несправедливый окружающий мир. Порой перед мысленным взором дочери барона рисовались такие картины, что даже ей становилось жутко.

Когда утомлённые пирующие потянулись к своему жилью, на небе уже гасли звёзды. Архи не спеша брела в сопровождении подруг к дому. Она видела, что «кормилицы» неодобрительно качают головами, глядя вслед пошатывающимся фигурам расходящихся на ночлег девушек.

– Что думаете? – поинтересовалась дочь барона у спутниц.

– Интересного много… Даже слишком.

– Недосказанность рождает недоверие. Им надо было выплакаться.

– Помнишь Гунду? – Коринн поразила исповедь девушки-великанши.

– Ту, что утопила новорождённого сына?

– Какая ненависть была в её глазах…

– Она страшна и мощна, как разъярённый бык. Я иногда путаю её в темноте с Гореком. Гунда отомстила мужу за измену и лишила его продолжения рода.

– Это же её ребенок! – пыталась возразить Коринн.

– Мальчик – его ребёнок. Его продолжение. Значит, был недостоин иметь продолжение рода… Вообще-то, если у нас появятся дети-мальчики, придётся быть жёсткими. Либо отдавать их отцам, либо смерть, либо лишение их мужского начала… Наш мир не подходит для них.

– Дети у нас откуда будут? С неба свалятся? Мы полностью изолированы клятвой.

– Клятва не о том. Тяга мужчины и женщины друг к другу неодолима запретами. Волю небес к продолжению рода, заложенную в нас свыше, не остановить, но можно контролировать.

– Не знаю, как другим, а мне эти придурки вообще не нужны, – наконец подала голос молчавшая до сих пор Ортрун. – Они мне ещё в лесу осточертели.

Архелия и Коринн выразительно переглянулись. Бывшая разбойница была права. Её «счастливое» детство прошло в компании не самых лучших представителей сильной половины человечества. Негатив, накопившийся в душе, будет преследовать Ортрун на протяжении всей жизни… Подруги улеглись спать, продолжая размышлять обо всём услышанном. Каждая из них делала собственные выводы, и они сильно отличались друг от друга.

Спустя несколько дней после праздника полнолуния Архелия отправилась с посольством к графу Роскви. Всю дорогу до его небольшого замка дочь барона молилась о том, чтобы владелец земель не оказался близок с Клеппом. Она не забыла угрозы со стороны бывшего жениха и не спешила обнаруживать себя раньше времени.

Появление во дворе великолепных лошадей вызвало неподдельный интерес дружины, а когда на них разглядели вооружённых девиц, то и вовсе прибывшие стали центром внимания. Архи постаралась устроить запоминающееся зрелище, и её задумка удалась. Доспехи и оружие, шлемы и пурпурные плащи говорили о богатстве их обладательниц и вызывали зависть вперемешку с уважением. Довольная произведённым эффектом дочь барона спешилась. Их ждали внутри дома. Три главные воительницы шли по длинному коридору в сопровождении стражи графа. Архелия шла размеренным твёрдым шагом, по-походному экономя силы при ходьбе. Коринн грациозно, невесомой поступью скользила над скрипучими половицами. Позади плелась вразвалку Ортрун, привычно шаркая ногами и подозрительно озираясь.