– Я хочу продолжить политику отца, - внезапно твёрдо заявил Игон, нарушив тишину. Вайс опешил, но внимательно прислушивался к его словам.
– Хочу, как и он, принести своему королевству процветание. Но, боюсь, они не хотят меня слушать.

Горечь терзала юного короля изнутри, и гость это чувствовал. Тени сгущались вокруг его друга, и молодой воин света не мог позволить им поглотить его душу и сознание. И это он мог сделать только лишь словами, самым действенным оружием в его руках.

– Так скажи так, чтобы они услышали, - сказал он просто.
– Может быть, они просто не понимают того, что ты хочешь сказать. Растолкуй им это на их же языке. Позволь им понять тебя.

Игон задумался на секунду, а затем расцвёл, переводя счастливый взгляд на друга.

– Точно, это же гениально! С каких пор ты стал таким сообразительным?

– С тех пор, как возглавляю собственный отряд, - с усмешкой ответил он на подкол короля, после чего они, смеясь, заключили друг друга в объятия. Игону казалось, что счастливее моментов и не может быть, что дальше всё будет только лучше и лучше. Снежинки опускались на королевство, рисуя в воздухе красивые невидимые изгибы и издавая едва слышный волшебный звон.

Монтфельд, сокрытый под тёмным плащом, стоял у городской площади под навесом, прячась в темноте. Он, словно хищник, наблюдал за выступающим в центре королевским глашатаем. Эти лучезарные юнцы выступали на каждом публичном месте и пудрили мозги людям, которые охотно верили в их россказни.

Монтфельд уже собрал вокруг себя несколько приближённых: разбойников, опальных дворян, недовольную жизнью интеллигенцию и всякий сброд. Они разбрелись по городским улицам. Точно в указанные таинственным голосом места, на каждом из которых стоял королевский посланец. Охраны нигде не было видно, значит, их и вовсе не приставили для чистоты действа, для видимой близости к народу.

Снова он не врал, снова он говорил правду. Он никогда не ошибался.

"Ты знаешь, что нужно делать, - прошептал Господин. Гордость уже не реагировала уязвлено на подобное подсознательное обращение к этому незнакомцу, он заслуживал его, как никто другой.
– Нельзя позволить ему говорить дальше".

Решительным шагом герцог вышел вперёд, сливаясь с толпой и проталкиваясь вперёд. Лезвие, прижатое к коже, давно потеплело, а сейчас словно пело, предвкушая вкус плоти и крови, предчувствуя, как отнимет чужую жизнь. Дворянин прибавил шаг, не слушая возмущённых возгласов в спину. Сердце бешено стучало в груди. Вот она, та самая черта, после которой невозможно будет вернуться назад, и он шёл к ней широкими шагами, ни на секунду не позволяя себе засомневаться и остановиться.

Юнец бросил на него растерянный взгляд, страх промелькнул где-то в глубине глаз. Правильно, мальчишка, стоило думать раньше, на что ты подписался. Рывком мужчина преодолел разделяющее их расстояние и вонзил клинок в тело человека, которого сейчас воспринимал исключительно как врага. Кровь разлилась по рукам, на лице глашатая застыло выражение ужаса и удивления, он не успел проронить даже слова. Монтфельд же брезгливо сбросил тело на мостовую.

Заметив кровь, толпа опешила, раздались первые крики. Ком застрял в горле, но дворянин знал, что ему необходимо говорить. Голос в голове подталкивал его к этому. Нельзя было терять драгоценных секунд.

– Дорогие мои сограждане!
– воскликнул он, привлекая к себе внимание.
– Неужели вы не видите, что всё это - лишь грязная ложь короля?

Крики и голоса, зовущие охрану, прекратились. Мечущиеся в страхе люди смотрели на Монтфельда заворожено, пусть и с опаской. Ведь он говорил об их сомнениях, они и сами не могли избавиться от чувства, что всё вокруг них неправильно.

– Спросите сами у себя: "Стали ли вы жить лучше?". Какой ответ вы услышите?
– продолжал настойчиво герцог.

– Нет!
– послышались восклицания в толпе, пока ещё одиночные, но уже уверенные и твёрдые.

– То, что случилось сегодня, - продолжил он, уже войдя во вкус, - повторится с каждым, кто посмеет обманывать народ. Мы страдаем здесь, пока наш король жирует у себя в замке. Разве это справедливо?

– Нет!
– уже более уверенно крикнули люди, больше человек присоединились к этому маршу возмущения.

– Может быть, мы и действуем слишком жёстко, но разве иначе мы сможем добиться того, чего хотим?!

– Нет!
– хором повторила вся толпа.

– Значит, мы должны показать королю, что мы не просто глупый сброд, который можно доить! Мы можем дать достойный отпор! Готовы ли вы присоединиться к нашему движению?!

– Да!!!

"Да, именно так", - похвалил Монтегона голос, и он безумно улыбнулся, видя результат своих действий.

Игон раздражённо метался по коридору из одного конца в другой. Он обдумывал произошедшее. Все его посланники были мертвы, убиты под одобряющий клич народа, который радостно бесновался над их телами. Король подвёл их. Он подал руку народу, слишком доверился им, а они пронзили её кинжалом, как и тела этих молодых ребят. Их смерти тяжёлым камнем оседали в душе юноши, они были на его совести.