Игон замер и повернулся к стене. Там висел портрет его отца, он был огромным и, казалось, отражал всё величие Рейвана. Тёплая улыбка и твёрдый взгляд, испытывающий стоящего снизу юношу. Молодой король напоминал растерянного ребёнка, наткнувшегося в волшебном лесу на великана. Спокойно вздохнув, он посмотрел вправо, на ряд портретов.

– Мои предки, наши предшественники, - прошептал он с благоговением.
– Вы смотрите на меня, вы оцениваете меня. Жаль, что вы не можете сказать мне, что делать.

Он двинулся на несколько шагов влево и оценивающе посмотрел на свой портрет. По традиции, в период коронации рисовалась картина, впоследствии перерисовывалась каждые несколько лет, чтобы запечатлеть короля таким, каким он остаётся в памяти. Для Игона это было впервые. Полотно отражало все его переживания: обеспокоенность, неуверенность, скорбь от потери отца, тоска от одиночества. На мгновение он ощутил себя жалким, и это разожгло в груди злость. Он развернулся и прошёл чуть дальше, к зеркалу во весь рост посреди тяжёлых пурпурных штор. Юный король пригляделся к себе. Он выглядел гневным и твёрдым, но столь маленьким и немощным среди этих массивных серых стен. Злой взгляд метнулся к ряду портретов.

– Вы бросили меня, оставили одного!
– крикнул он с обидой в пустоту. С этого угла казалось, что Рейван смотрит на сына с пренебрежительной ухмылкой. Игон метнулся прочь из зала, но на середине лестницы остановился и закрыл глаза рукой.

– О, Свет, я спорю с мёртвыми, - виновато прошептал он.
– С теми, с кем не имею права спорить.

В отчаянии он пробежал следующую цепь коридоров и почти пулей подлетел к пианино. Мысли отступили, их место заняли музыка и гармония. Он с благодарностью проскользнул на сидение, поднял крышку и закрыл глаза. Пальцы побежали по клавишам, мелодия полилась, обретая свободу и силу, постепенно нарастая. Даря ей это, Игон чувствовал истинное счастье. Он выливал сюда все свои переживания, страхи, надежды, отдавал инструменту всё, превращая в нечто иное, прекрасное и целое.

Мысли очистились, он продолжал играть, словно пальцы и сознание жили разной жизнью. Он будто наяву видел, как посветлел зал, тёплый осенний свет ворвался внутрь. Посредине вальсировала пара, прекрасные внешне и внутренне, своими лучезарными улыбками они вызывали у Игона звонкий ребяческий смех. Мать и отец смотрели друг на друга, порой на сына, и их глаза были наполнены любовью. Казалось, она витала в самом воздухе.

"Ненависть не может быть всеобщей. Все единовременно не могут ненавидеть, - думал он.
– Но чужая - заразительна. Я должен найти недовольных и...

А что потом? Избавиться? Запереть? Уничтожить? Пытать?

Нет. Понять, что не так.

Думаешь, они станут слушать тебя? Поверят тебе? Без запугивания? Без принуждения?

Надеюсь.

Но поймать их придётся. Силой. Бесспорно".

С каждой фразой внутреннего диалога музыка ускорялась, становилась тревожней. Игон будто бы впадал в транс. Но внезапно она оборвалась. Король открыл глаза, приняв, наконец, решение.

– Бесспорно - прошептал он и решительно направился прочь. Необходимо было созвать новое собрание советников.

Тайная полиция была создана довольно быстро. Доносы, слухи, сведения из различных сомнительных источников, из самых злачных мест - область, в которой работали эти люди. Теоретически это должно было сработать. Удалось выяснить, что народные волнения - дело рук какой-то определённой организации, называющей себя освободительным движением. Но всё, что получалось найти - лишь их следы. Каждый раз они ускользали, будто их и вовсе не существовало. Изредка попадались мелкие сошки, но через них просто невозможно было выйти на более крупных членов. И всё это лишь усиливало всеобщее недовольство. Число стражников на улицах увеличивалось. Простой народ ощущал, что теряет элементарную свободу, и им это не нравилось. Время играло не на стороне короны, армия недовольных росла с каждым днём. Понемногу Игон впадал в отчаяние.

Он сидел в приёмном зале с частью своих советников, самых близких и верных. Аудиенция для народа состоялась, как и обычно при Рейване. Не было лишь тех, для кого она предназначалась. Популярность среди населения угасла, двери для людей были открыты, но охрана усилена. За несколько часов посетителей было всего около десятка, но Игон продолжал приём, с сомнением глядя в окно. Снаружи завывала вьюга, он смотрел на бешеный полёт снега. В такую погоду, пожалуй, больше не стоит кого-то ожидать. Он поднялся было с трона, но тут в зал вошла одинокая фигура, полностью сокрытая плащом. Стража даже не шелохнулась, хотя от одного только вида гостя король пришёл в шок. Его не могли пустить так, совершенно не проверив, безопасно ли это. Сговор? Неужели в замок пробрались убийцы? Всё кончено?

"Не переживайте, король Игон Менетрит, - раздался в голове ровный голос, так громко, словно говорящий стоял вплотную, а не находился на другом конце зала.
– Я пришёл, чтобы предложить Вам помощь".

Игон сглотнул комок в голе и попытался взять себя в руки.

– Какую же? И могу ли я принять её от того, кто скрывает своё лицо?

"Моя внешность шокирует Вас. И это опасно для меня. Потому мне хотелось бы получить больше уверенности в моих действиях. Скажу лишь, что я могу помочь Вам устранить угрозу раскола, раскрыть личности оппозиционеров, их нынешнее местонахождение. Хотите ли Вы принять моё предложение, или я пойду к кому-то ещё?"