Без подсказки католических монархов Мануэл одновременно изгнал из своих владений мусульман. Напоминания об исламском прошлом Португалии были повсюду, включая кварталы под самыми стенами лиссабонского королевского замка Святого Георгия. Вниз с холма спускался лабиринт улочек, соединенных мощеными лестницами и пересекающихся на крошечных площадях с журчащими фонтанами; тут и там щели в глинобитых стенах позволяли заглянуть во дворики, засаженные ароматными апельсиновыми деревьями [282] . Теперь остались лишь немногие мусульмане, да и те были загнаны в дальние переулки, где с них брали огромные налоги. Также их не допускали до занятия коммерцией и заставляли носить на тюрбанах символ полумесяца. В остальном они экономически не пострадали, и в отличие от евреев им позволяли уезжать. За несколько лет до того, как испанцы завершили свой обряд очищения, Мануэл разорвал последние нити конвивенсии [283] и объявил Португалию чисто христианской страной.

Советники короля не возражали против его новой внутренней политики, гораздо больше их тревожили все более грандиозные планы короля о переустройстве мира. Многие воспользовались смертью Жуана Тирана, чтобы дать волю давним опасениям относительно безрассудства попыток достичь Индии. Они указывали, что перспективы плаваний сомнительны, а опасности велики и непреложны. Даже если чудо позволит португальцам преодолеть бурные моря и попасть в то огромное и загадочное место, кто знает, какие опасности подстерегают их там? Как они могут надеяться покорить Индию, если даже удержать Сеуту оказалось так трудно? И еще хуже, что если любое наступление на Востоке наживет им врагов среди много более богатых держав, не в последнюю очередь Египта и Венеции, и тогда под угрозой окажется уже родина?

Советы пропадали втуне. Мануэл унаследовал священный долг и твердо решил снискать себе славу. Господь, отвечал он критикам, когда не сумел уговорить их рациональными доводами, позаботится о его королевстве, а он, Мануэл, передает все в Его руки.

Веру молодого короля в то, что заморские экспедиции Португалии направляет Божий промысел, разделяли многие его подданные. Это происходило из убеждения, что Португалия, страна, родившаяся из крестовых походов, обязана продолжать борьбу с исламом до края света. Мануэл пошел даже дальше. Приближался год 1500-й, и в результате падения Константинополя на горизонте маячили призраки скорого апокалипсиса. Под воздействием благочестивой супруги у Мануэла быстро развивались мессианские настроения. Он уверовал, что сам Святой Дух вдохновил его приблизить новую эру всемирного христианства. Армада, которую он собирался послать на Восток, должна была проложить путь главной цели новой внешней политики Мануэла: Последнему крестовому походу за возвращение Иерусалима, великому событию, за которым, как предсказывало Писание, Последние дни мира последуют как день за ночью.

Когда строительство кораблей близилось к завершению, Мануэл наказал своему доверенному лицу экипировать их со всей возможной поспешностью. Рабочие доков укрепили на каждой палубе по две гребные шлюпки, баркасу и более легкому ялику и заложили в трюмы длинные весла на случай непредвиденных обстоятельств. Трюмы заполнились ящиками с картечью и каменными и чугунными ядрами, запасными парусами и снастями, компасами и лотами, венецианскими песочными часами на 60 минут и всевозможными товарами для торговли. Загрузили и заперли арсенал, заполнив его арбалетами и боевыми топорами, легкими и тяжелыми копьями, абордажными крюками и мечами. Носильщики доставили на борт бочки с вином, маслом и уксусом, с сухарями [284] , солониной, соленой рыбой и сушеными фруктами. Согласно планам, команде полагалось пробыть вдали от дома три года, но точно никто не знал, насколько затянется плавание.

Флотилию дополнили еще два судна. Быстроходная пятидесятитонная каравелла «Берриу» была приобретена у лоцмана Бериуша. И по личному приказу короля у некоего лиссабонского судовладельца был куплен грузовой двухсоттонный корабль.

Когда армада была почти готова, ее командор взялся подбирать людей на командные посты в экипажах.

Но это был не Бартоломео Диаш. Не в том дело, что Диаш сдался на требования мятежной команды в тот самый момент, когда вот-вот отплыл бы в Индию. Диаш был профессиональным мореходом, и его задачей было открывать и наносить на карту новые земли. Глава будущей экспедиции не только должен был обладать знанием моря, от него требовалось быть дипломатом и, если понадобится, военачальником. Его миссией было не просто достичь Индии: оказавшись там, он должен был выработать условия и заключить союзы, которые вытеснили бы ислам и укрепили бы позиции Португалии как восточной сверхдержавы – до того как там объявятся испанцы. Ему понадобится вдохновлять, улещивать и угрожать, а если словесные доводы откажут, убедить под дулами пушек. Коротко говоря, тут требовался капитан, который мог бы командовать матросами, посол, способный вести беседу с королями, и крестоносец, достойный нести знамя Христа.

Задача была не из простых, а подходящих кандидатур не много. Португалия еще оставалась примитивной страной, в которой главенствующую роль играли церковь и военная знать. Священнослужители здесь плодились во множестве, а уровень обучения в недавно открытом Лиссабонском университете был так низок, что один за другим папы запрещали преподавать там теологию. Один польский путешественник, приехавший в Португалию в 1488 году, писал о том, сколь дурное впечатление она на него произвела. Португальские мужчины всех сословий, сообщал он, «неотесанны, бедны, лишены хороших манер и невежественны, сколь бы ни притязали они на учтивость. Они напоминают англичан, которые никогда не признают, что найдется страна им равная… они безобразны и черны, почти как негры. Что до их женщин, то немногие из них красивы; почти все походят на мужчин, хотя обычно у них красивые черные глаза» [285] . По крайней мере, добавлял он, португальцы менее жестоки и бесчувственны, более верны и более трезвы, нежели англичане.

Наконец взор Мануэла остановился на молодом фидальго и кавалере двора [286] , которому не терпелось составить себе состояние и который как будто обладал сочетанием требуемых качеств.

Назначение Васко да Гамы явилось такой неожиданностью, что даже португальские хронисты того времени не могли прийти к единому мнению относительно его причин. Один объясняет, что командовать экспедицией поручили его отцу, по смерти которого Васко унаследовал назначение. Другой утверждает, что пост отца предложили Паулу, старшему брату Васко, но тот отказался по причине слабого здоровья, хотя, очевидно, был достаточно крепок, чтобы предложить себя на пост капитана одного из кораблей. Третий просто заявляет, что король мельком увидел молодого Васко во дворце и проникся к нему большим расположением. Самое вероятное объяснение заключается в том, что видные дворяне не спешили выстроиться в очередь за право возглавить миссию, которая предполагала три года жизни в ужасных условиях и которая, по всей вероятности, могла завершиться гибелью. Васко да Гама оказался лучшим, кого сумел найти Мануэл [287] .

Происхождение да Гамы не позволяло ему надеяться на что-то большее, нежели весьма скромное положение в жизни, и даже место и дата его рождения неизвестны наверное. Родился он скорее всего около 1469 года [288] в небольшом городке Синиш на Атлантическом побережье в ста милях к югу от Лиссабона. Традиционно считается, что он родился в простом каменном доме, стоявшем под серыми стенами небольшого замка, где его отец Эштеван был алькайдом, старшим магистратом и военным губернатором. Да Гама-старший сражался с маврами при Алгарве и нес королевское знамя в битве против Кастилии, а мать Васко Изабель приходилась внучкой английскому рыцарю Фредерику Садли, приехавшему в Португалию сражаться с кастильцами и тут осевшему.