– Пожалуй, вам надо отдохнуть, – сказал Сергей Иванович, вставая.

– Боренька, успокойся, – Маша бросилась к брату.

– Сергей Иванович! – Простонал Борис, – я узнал его, это у него я переманил Вику, после того, как разоблачил заговор против меня. Спросите у Андрея, он знает!

– Хорошо-хорошо, успокойтесь, – ворковал доктор, помогая Маше уложить Бориса. – Сейчас мы вам станет лучше… Уходите же! – махнул он рукой застывшему в дверях Сергею Ивановичу.

Тот вышел, тихо притворив за собой дверь.

– Маша, – восклицал Борис, – Маша, скажи ему! Я узнал! Вызовите Андрея!

Прибежала медсестра, выслушав короткое указание доктора, приготовила шприц. Вскоре, лекарство подействовало, Борис затих и уснул.

– Мы поторопились, – посетовал доктор.

Возбужденное состояние Бориса передалось Сергею Ивановичу. Он то и дело повышал голос на сотрудников, нервничал, суетился. То, что сообщил ему Шахматов, не давало покоя. В мозгу копошились и никак не могли выстроится крошечные элементы одной замысловатой головоломки; Борис сегодня дал ему что-то очень похожее на ключ; но и с ключом Сергей Иванович никак не мог совладать. Он решил, было, вызвать сестру Шахматова, но подумал, что бедная девушка итак на пределе. В госпитале ему сообщили о том, что Мария дни и ночи проводит у постели брата, и медперсонал никак не может уговорить ее поехать домой и выспаться. Она слышать не хочет о сиделке, но сама-то не железная…

Пока Сергей Иванович ломал себе голову, перегруженную множеством забот и мыслей, Маша все еще находилась в госпитале. После того, как Борис уснул, доктор довольно бесцеремонно взял ее под руку, вывел из палаты и пообещал немедленно выгнать из госпиталя, без права возвращения, если она не поедет домой и как следует не отоспится. Маша испугалась. Она не хотела оставлять Бориса, но в то же время, понимала, что не сможет быть ему полезной, если не станет отдыхать.

Покинув госпиталь, Маша кое-как доехала до дома, глаза слипались, очень хотелось просто положить голову на руль и отключится.

Дома она с трудом преодолела искушение упасть, не раздеваясь, на диван. Засыпая на ходу, Маша добралась до ванной, постояла под душем, и только после этого отправилась в постель.

Её разбудил телефонный звонок. Плохо соображая со сна, Маша схватила трубку:

– Да!

– Маша, здравствуйте, – услышала она знакомый голос.

– Ваня?

– Да, это я. Вы не звоните, я подумал: не случилось ли чего.

– Нет-нет, – поспешно ответила Маша, – все в порядке. Ты уж извини меня, Ваня, что не звоню.

– Не за что извиняться, – Иван, как будто смутился, – я звоню по поручению отца Варнавы. Он просил узнать, когда вы сможете приехать.

– Мне действительно очень надо с ним поговорить, – задумчиво произнесла Маша, – вот что, Ваня, может быть, мне завтра приехать?

– Приезжайте, – обрадовался Иван, – у меня как раз довольно свободный день, – он запнулся, – я хотел сказать, что смогу вас встретить и помочь. А отца Варнаву я предупрежу. Мы будем вас ждать.

– Спасибо, Ваня, – от души поблагодарила Маша.

– Маша!

– Да.

– Храни тебя Господь, – тихо произнес Иван.

– Божией помощи, – ответила она.

«Ах, какой же он замечательный», – подумала Маша. И представила себе, как завтра поедет в Лавру, какой там покой и красота. Вспомнила отца Варнаву с его тихой, несуетливой проповедью; его светлую келью, лики святых на образах, огонек лампады; одновременно с этими воспоминаниями пришли другие: величественные храмы, белоснежные стены, уносящие ввысь золотые купола, пятиглавый Храм Успения Пресвятой Богородицы, поражающий своим космическим, вселенским совершенством, бирюза колокольни и кружево шатровой башни, часовня над источником, Трапезная, брусчатый двор: как будто остановленное время, сосредоточенное здесь, внутри белокаменного кремля…

Она снова уснула, на губах ее играла счастливая улыбка. В своем сне она видела Ивана, они шли вместе по лугу, среди множества ярких цветов, ноги утопали в мягкой граве, позади осталась кромка темного леса, впереди – белоснежный храм на горе. Иван что-то говорил ей, что-то важное для них обоих. Во сне она соглашалась с ним, и радовалась его радости, потому что лицо его, весь облик – все было светлым, как будто доброта и любовь, сама его душа светилась…

Утром Маша проснулась счастливой.

Она внимательно прочла утренние молитвы, воспринимая каждое слово так, как будто оно было написано специально для нее. Радость, поселившаяся в ней, не уходила, а как будто разрасталась, переполняла душу. Маша тихонько смеялась и напевала, но этого было недостаточно: радости было так много, что она не могла сдерживать ее, хотелось выбежать на улицу и делиться своим счастьем с каждым встречным. Маша поспешно начала собираться, чтобы еще до полудня попасть в Лавру.

Но перед отъездом она позвонила в госпиталь, спросила о самочувствии Бориса и пообещала приехать вечером. Потом, пересилив себя, сообщила Сергею Ивановичу о своей поездке.