Шрифт:
— А ты как думал? Что ты в Париж попал?
— Нет, конечно, но… мне здесь очень нравится. Так интересно, что я даже не ожидал!
— Что тебе так интересно? В Викином голосе снова послышалось ожесточение. — Нищие эти? Попрошайки? Вся эта грязь, болезни, жара, тупость?
— Какая тупость? — возмутился Игорь. — Это Восток. Здесь источник всех духовных идей, древнейшая культура…
— Вот именно что древнейшая, песок из нее сыплется, — с пренебрежительной усмешкой заметила она и вдруг засмеялась. — А знаешь, это наша географичка виновата…
— Какая географичка?
— Ну, училка в школе. Она меня с первого дня за что-то ненавидела. А я — ее. И назло ей географию даже в руки не брала. Одни пары в дневнике стояли… И поэтому когда я сюда ехала, то почему-то думала, что Непал — это что-то вроде Неаполя, где-то на берегу Индийского океана. Виллы, пляжи… И вот попала: горы да засранные коровы на улицах. И нищета, кругом нищета. Жить негде, работы нет, выйти вечером и то некуда…
— Ты же говоришь, кое-что видела.
— Это Нарайян пару раз меня в свои командировки брал. В Лондон, Женеву… Вот где белые люди живут. Это тебе не Катманду.
Она смотрела через стекло машины на берег речки, и в ее серых глазах была тоска.
— А чего же… домой не вернулась? — спросил Игорь.
— Что? — Вика рассмеялась. — Я что, по-твоему, идиотка? Ну уж нет! В этот дурдом я ни за что не вернусь… Отсюда я рано или поздно вырвусь, вот увидишь. Но только не домой.
Игорь молчал. Ее слова снова вызвали в нем утихшую было горечь.
— Так на что же ты все-таки живешь? — спросил он мрачно.
— Ну… Нарайян кое-что подкидывает, как бывшей жене. Машину свою старую отдал, еще кое-что по мелочи… А потом — вот. — Вика ткнула рукой в свертки с одеждой.
— Что «вот»? — не понял Игорь.
— Посылаю в Москву. Здесь приличные шмотки и совсем недорого.
— Перепродаешь, значит? Челноков обслуживаешь?
— А что делать? Жить-то надо. Кстати, который час?
— Четверть девятого. Я уже наглухо опоздал.
Вика чертыхнулась и рывком завела мотор.
— Спешишь? — спросил Игорь.
— Ну да! Через полчаса транзитный рейс через Дели на Москву. — Вика уже выводила свой «пежо» на дорогу. — Надо вещи отправить.
— Вик, а может…
— Все, все, все, все! — Она уклонилась от его рук и тормознула. — Извини, тебе придется такси ловить. Я опаздываю.
И по ее решительному лицу, по озабоченно сдвинутым бровям Игорь понял, что перед ним уже какая-то другая, новая Вика, какой он еще не видел и не знает. И напрасно он воображал, что этих двух лет не было. Они были, их нельзя было зачеркнуть, они по-прежнему стояли между ним и Викой.
6
Первым, кого Игорь увидел, добравшись до дома доктора Шармы, был Энгельбах. Он сидел в кабинете хозяина и, низко склонившись над столом, читал полевые дневники экспедиции, работавшей в монастыре принцессы Чарумати. Горела настольная лампа, и в ее свете эта склоненная над тетрадью стариковская лысина казалась совсем одинокой.
— Герр профессор, — начал Игорь, запинаясь и не находя в себе сил посмотреть старику в глаза. — Я не знаю, как мне просить у вас прощения, но…
Энгельбах поднял голову, и Игорь увидел в его глазах что-то насмешливо-грустное:
— А я-то, старый дурак, думал, что вам не терпится увидеть древний восточный город…
— Герр профессор…
Энгельбах поднял руку:
— Тс-с! Ни слова больше. Во-первых, мистер Тарновски мне все объяснил, и у меня нет никаких вопросов, кроме сочувствия вам и желания помочь.
— Дэн?
— Да, именно! Он видел вас и вашу подругу и рассказал нам, что, по-видимому, все это очень непростая история…
— Да, но…
— И во-вторых. Позвольте дать вам совет. Никогда не просите прощения за любовь. — В голосе Энгельбаха уже не было ни тени насмешки. — Поверьте мне, на свете не так много радостей, чтобы ими пренебрегать и, тем более, за них извиняться.
— Спасибо, герр профессор.
— Юлиус, черт побери, просто Юлиус! — перебил его старик. — Ужин у вас в комнате, и потрудитесь сразу собраться. Мы решили выехать завтра на рассвете. Опоздания исключаются.