– Теперь подробней. Зачем он это сделал? Как он это сделал? Сколько ему лет? Кто его родители? Как его зовут?

Ответить он не успел, за него ответил мальчишка. Голос его слегка дрожал от страха и гнева, но сам он распрямился и гордо вскинул голову, потом, смерив надсмотрщика ненавидящим взглядом, он представился:

– Меня зовут Кристиан Дерек Вандерлоган-третий!

Оппа!.. Да этот мальчик аристократ. Интересно, как он здесь оказался? Разве что его родителей сослали сюда. Только за что?..

– И эта мразь только что сожгла мою мать в печи!
– выкрикнул мальчик и плюнул на тело, лежащее рядом.

– Ах ты, тварь!
– заорал на него надсмотрщик и одним хорошим ударом в лицо свалил мальчика с ног, потом тут же добавил еще пару увесистых пинков, по ребрам.

Мальчик не пикнул, только всхлипнув, свернулся в клубочек, словно его неожиданно покинули все силы.

Смотритель обратился ко мне.

– Простите меня за это недоразумение. Этого гаденыша скоро отправят вслед за его родителями...

Говоря это, он смотрел только на меня и совсем забыл про мальчишку. А тот дотянулся до своей кирки и, опередив всех, с размаху вонзил её в бедро смотрителю. Сверху вниз. Так, что она застряла где-то над коленом. Смотритель дико взвыл и, схватившись руками за бедро, откуда толчками била кровь, свалился на пол.

Я внимательно посмотрел на мальчика. Его глаза блестели и от страха, и от решимости убить как можно больше народу до того, как убьют его. Ребенок с полностью искалеченной психикой...

К нему уже бежали другие помощники надсмотрщика с явным намерением убить.

А мальчик, выдернув кирку из ноги смотрителя, чем вызвал его новые дикие крики, стоял и ждал. Готовился умереть.

Я смотрел на него и вспоминал себя. Страх, боль, отчаяние, которое ты никому не можешь показать, и затаенное желание жить. Хотя сознание говорит, что ты сейчас умрешь, но все же что-то в тебе еще надеется. Слепо и безумно. Внезапно мальчик посмотрел мне в глаза, и я убедился в правоте своих ощущений. В его глазах был страх.

Как у меня... Тогда, давно... Больно...

Задохнувшись, я выдохнул:

– Остановитесь.

И тут же поставил энергетический щит между мальчиком и теми, кто хотел его убить. Все в недоумении уставились на меня.

– Прекратите! Хватит!
– я взял себя в руки и придал голосу особую жесткость, чтобы никто не посмел что-либо сказать или тем более ослушаться моего приказа.

Наступила гробовая тишина. Лишь слабо стонал раненый надсмотрщик. И куча недоуменных взглядов. Мальчик тоже смотрел на меня, но страх в его глазах становился только сильнее, потому что я дал ему надежду на спасение. И эта надежда тут же выпила часть его решимости убивать. Черт! Я не мог его там оставить! Набрав воздуха в легкие, я заговорил. Как обычно - холодно, слегка надменно, кратко и четко. Я просто ставил всех здесь присутствующих перед фактом, который никто не осмелится оспорить.

Я имел право забрать отсюда мальчишку. На этой захолустной планетке мои права были ограничены разве что самыми высшими чинами Империи. Которых здесь, естественно, не было.

– Этого ребенка я заберу с собой. В Империи с ним разберутся.

Некоторое время стояла такая же гробовая тишина, как и до моего заявления. Потом кто-то из помощников смотрителя слабо и неуверенно сказал:

– Но он убил человека и заслуживает смерти...

Я резко обернулся к нему и позволил своему гневу проскользнуть во взгляде. Мужчина съежился и застыл на месте.

– Вы, я полагаю, тоже неоднократно убивали?
– произнес я ледяным тоном.
– Значит, тоже заслуживаете смерти. Мне что, решить вашу судьбу? Я имею на это право. Так же, как и на то, чтобы забрать этого ребенка. Ну как? Мне восстановить справедливость?

Я пристально посмотрел ему в глаза. Мужчина съежился еще сильнее и сделал шаг назад. Потом мелко потряс головой в знак отрицания. Правильно, жить всем хочется. Наверное, всем, кроме меня...

Я снова обернулся к мальчику и, протянув ему руку, сухо сказал:

– Пойдем со мной...
– потом, увидев, что мальчик сомневается, так же сухо добавил: - Это твой единственный шанс выжить.

Мальчик еще раз посмотрел в мои холодные глаза и молча сделал шаг вперед. Потом посмотрел на мою руку и покрепче вцепился в кирку.

Я убрал руку. Сообразительный малыш растет. Нужно взять его под свою опеку.

Тогда, в тот день, мы вернулись на А-1. Там я без лишних слов накормил его и отправил спать. Мальчик был красив, особенно после того, как я его отмыл. Правда, его излишняя худоба немного пугала, но это можно исправить, а вот его глаза... Глаза загнанного в угол волчонка. Мне постоянно казалось, что он готов броситься на меня, если я сделаю что-то не так, и он почует в этом опасность. Но я все делал сухо и спокойно.