Шли мы на четырехстах метрах. Бой шел на малых высотах, так что подлетали мы на той же высоте. Выше было брать нельзя, засекут. Ниже, можно, но оптимальный вариант, именно мой выбор.

– Один, «толстолобый» с двумя «мессерами» схлестнулся, – услышал я вызов ведомого.

– Видел. Это «Колдун», справится. Берем ту пару, что уходит на бреющем. Видимо их цель «Бык», снизу вдарить хотят, – ответил я. Покрышкин действительно первоклассный пилот и те два «мессера» для него не проблема, даже если они асы, что было видно по манере пилотирования.

Спикировав, я зашел в хвост ведомого и открыл огонь. Видимо кем-то предупрежденный, «гансов» было как блох на собаке, десятка два точно, он резко ушел в сторону вместе с ведущем. Пришлось тоже уходить в строну, атака была безрезультатной, я не успел выйти на дистанцию открытия огня. Сверху меня атаковал одиночка, но и он отвернул влево, увернувшись от заградительной очереди Славки.

– Да что тут за сивки-бурки?! – возмутился я.

Со времени моего появления было сбито только два «худых». Немцы атаковали как-то вяло, и старательно уворачиваясь от наших, предупреждали своих по рации.

– Внимание всем! «Развод»! Как поняли меня? И… Начали!!!

По моему приказу, все «лавочкины» вдруг прыснули в разные стороны разбив общий клубок. Честно говоря я в первый раз участвую в таком масштабном воздушном бою, поэтому немного нервничал.

Немцы попались. Они кинулись за «струсившими» русскими и попали в ловушку. Теперь помочь друг другу они уже не могли. Теперь ребята работали спокойно.

Добив дымящийся «мессер» я схлестнулся с другим. Микоян постоянно висел сзади прикрывая меня. И не безрезультатно, уже три атаки на меня смог отбить. Вогнав в скалы второй «худой» я вдруг услышал вызов по рации:

– Хромой, на подлете еще двадцать Шмелей. Поднята группа Седого, как понял? – вызвал меня из штаба полка, сообщив, что на перехват помощи немцам, был поднят соседний полк, ожидавший в готовности номер один.

– Я Хромой, вас понял! – ответил я и бросился к одиночному «лавочкину», который густо дымя несся к земле. На него заходил «худой», нужно не допустить, чтобы он добил кого-то из наших.

Одной из неприятностей боя на малых высотах, было то, что не всегда было возможно воспользоваться парашютом. Он просто не успевал раскрыться. Поэтому заранее было заготовлено несколько площадок, где можно было сесть на вынужденную, именно это и пытался сделать пилот подбитого Ла-5.

Заметив мою атаку, «мессер» лег на крыло и попытался уйти в сторону.

– Черт, я его не достану! Славка! Бей! – невольно вместо позывного, крикнул я имя ведомого.

Завязалась круговерть, пристроившись в хвост ведомого, отслеживал ситуацию вокруг, немцев еще хватало.

Кстати, спасенный нами «лавочкин» уже плюхнулся на пузо. На этой площадке я рассмотрел два разбитых «худых» видимо тоже севших на вынужденную, и сгоревший истребитель. Прищурившись, рассматривая дымящуюся машину, понял, что это наша.

– Они уходят! Внимание всем! Бьем «в хвост и в гриву»! – скомандовал я, как только понял, что немцы сдулись.

Те, у кого еще оставался боезапас, рванули за улепетывающими «гансами», нужно окончательно деморализовать их. Да и если повезет сбить парочку.

Несмотря на видимый успех этой операции, которую я неожиданно для всех назвал «Операция», правда так и не дождавшись ни от одного из командира вопроса почему. Они посчитали, раз я так окрестил ее, значит так нужно, что меня несколько расстроило, несколько заготовленных ответов, вроде того пресловутого «чтобы никто не догадался» пропали втуне. Так вот, не смотря на видимый успех операции, считал ее проваленной, и мне понадобилось не так много времени чтобы убедить в этом весь командный состав полка. Может кому-то кажется что это не правильно, но я ВИДЕЛ что операция была фактически провалена, несмотря на хвалебные послания из штаба фронта. Парни были хоть и с небольшим опытом, но не спорили со мной, они тоже были не слепые.

В течение нескольких часов, в подробностях разобрав бой на фрагменты, тут как раз вовремя подвезли отпечатанные снимки с наблюдателя, мы стали обсуждать найденные ошибки и просчеты.

Тыкая пальцами в карты, снимки, рисунки боев, командиры групп и звеньев до крика спорили, выискивая просчеты и стояли на своем, если все же находили. Я же сидел чуть в стороне и в блокноте по пунктам разложил всю операцию, начав со звена Архипова.

«В чем же ошибся? – задумался я, поморщившись. В это время Саша Покрышкин, что-то горячо обсуждал с Быковым, сбивая меня с мысли: – Так, здесь Архипов встретился с Хейнкелями-приманками, сбил два. Тут попал под сдвоенную атаку, которую ожидал и отбил, сбив одного… Что-то рисунок боя не сходиться. Что-то тут не так!»

Оторвавшись от блокнота, я посмотрел на Архипова, который привлекал к себе внимание белоснежными бинтами на голове и руке, спросив:

– Серег, тебе не показалось странным начало боя?

Почти без задержки лейтенант кивнул, и поморщился, придерживая голову одной рукой:

– Было что-то такое. Атаковали меня всего четыре пары, а это сам знаешь капля в море. Остальные смотрели, наблюдали, ждали чего-то, я это только в конце боя понял.

– Точно! – я бросил карандаш на стол, и не обращая внимание, что он скатился на край и упал на пол, пояснил: – Это была ловушка в ловушке. Они ждали не меня, а полк… Как я сразу этот развод не понял?!