– Мне было шестнадцать!

– И ты уже тогда отбился от рук, – назидательно проговорил Деверо.

Боу прыснула со смеху.

– С тех пор он кое-чему научился, – заметила она.

– Надеюсь, – ответил Деверо.

– Хватит объедаться, – сквозь зубы процедил Гарет, обращаясь к Деверо. – Пойдем, я познакомлю тебя с Фредериком.

– С Фредериком? – озадаченно переспросил Деверо. – Каким еще Фредериком?

– Моим новым домашним любимцем. Объяснять не стоит. Ты должен сам его увидеть.

Деверо засунул в рот оставшуюся половину яйца и пошел следом за Гаретом. Боу проводила их звонким смехом.

– Тебе не стоит ее провоцировать, знаешь ли, – сказал Гарет своему единственному оставшемуся другу, когда они, выйдя из дома, пошли через газон к сараю.

– Я просто не смог удержаться, – оправдываясь, ответил Деверо. – Она всегда была своим парнем. Кто знал, что брак с одним из нас мог так сильно ее изменить.

Хлесткий ответ едва не сорвался у Гарета с языка. Но Деверо в свою очередь тоже молчать бы не стал. Слово за слово, и будет совсем не до смеха.

Едва они подошли к загону, как Фредерик, рискуя снести ограду, бросился к хозяину в радостном возбуждении, совсем как щенок. И Гарет, как положено, почесал его за ухом.

– Что это за зверушка? – Деверо уставился на поросенка со смесью восхищения и ужаса.

– Это такое у нашей девочки чувство юмора, – ответил Гарет. – Теперь я могу считаться настоящим фермером, а лорд Норт – моим хряком-производителем.

– Тебе не кажется, что он маловат для хряка?

– Еще вырастет.

– И какой-то пятнистый.

– Он и должен выглядеть как разожравшаяся упряжная собака. И это доказывает, что он самый английский из всех английских поросят.

Отрывистый лай заставил обоих друзей навострить уши.

– Вот, пожалуйста, – сказал Деверо, указывая на показавшегося в дверном проеме громадного черно-белого пса. – Его мать – ньюфаундленд.

Фредерик развернулся и побежал вдоль ограды поближе к собаке. Пес по-хозяйски лизнул поросенка в нос сквозь проем в ограде. Гарет покачал головой.

– Боу вот уже несколько недель как пытается приручить пса.

– Берет пример с невестки, да?

– Что? – переспросил Гарет. – Ах да. Но ты должен признать: Пен хоть и приблудная дворняга, все равно славная девочка. А этот зверь, если бы дал себя поймать и приручить, мог бы стать предметом настоящей гордости. – Гарет прищелкнул пальцами, и пес вскинул голову и попятился, не сводя с них глаз. – Но не сегодня, и, увы, не мной. Но, может, оно и к лучшему. Боу никогда бы мне не простила, если бы я забрал ее собаку.

– То есть она уже считает пса своим, да? – Деверо перегнулся через ограду и поманил поросенка пальцем.

– И пса в том числе, – со смешком сказал Гарет. – Боу в некотором смысле можно сравнить с солнцем – благодаря своей силе притяжения она стремится втянуть на орбиту все, что находится в зоне действия. Такова ее природа, а с законами природы не поспоришь.

Деверо повернул голову и, прищурившись, посмотрел другу в глаза.

– Сожалеешь?

– Ты насчет Боу?

– Боже упаси, нет.

– Насчет Вона?

Гарет кивнул.

– Я продолжаю надеяться, что он остынет. Не может же он целую вечность злиться.

– Если мы говорим о Леонидасе Воне, – печально покачав головой, сказал Деверо, – то он как раз способен злиться всю жизнь. Лео, сам знаешь, обид не прощает.

Боу крепко стиснула руку мужа, глядя вслед карете, увозящей Деверо. Тот пробыл с ними еще три дня и теперь отправлялся в Дувр, чтобы там встретить их общего друга, француза Шевалье де Молине, и отвезти в Лондон. Боу положила голову Гарету на плечо.

– Мне кажется странным, что именно он, Деверо, оказался тем единственным, кто меня не бросил, – проговорил Гарет. – Скорее я мог бы ожидать такой преданности от Тейна.

– Чепуха, – воскликнула Боу. – Вот придет весна, и все развеется как дым и друзья вернутся. В доме будет тесно! Будем вместе охотиться, или устраивать скачки, или и то и другое вместе.

Гарет улыбнулся, но по его глазам было видно, что он не верит ни единому ее слову. Боу толкнула его локтем под ребра, да так сильно, что Гарет едва не потерял равновесие. Она не любила, когда им овладевала меланхолия.