Когда я вошел в гостиную, Лора меня встретила заметно повеселевшей, и не только мое возвращение было тому причиной: некогда темная бутылка вина стала наполовину светлее. Решив не отставать от хозяйки в желании мобилизовать свои гормоны радости, я, пригубив херес, направился к ней и расположился в широком, удобном кресле напротив женщины.

– Марк, посиди пять минут. Я быстро, – сказала она и, поднявшись, проследовала на кухню. Пока она занималась приготовлением закуски, я анализировал произошедшие с ней изменения. Ее внешность, безусловно, преобразилась, причем в значительной степени. Мужчина? Видимо, да. Не имеет ли он отношения к тем странностям, из-за которых журналистка пристрастилась к алкоголю? А может, это чрезмерное употребление горячительных напитков породило разного рода аномалии?.. Мои размышления прервала Лора, вкатившая тележку, похожую на официантскую, но декорированную готическими элементами. Не знаю почему, но ей нравилось такое странное сочетание различных стилей в интерьере, в котором преобладали мрачные детали декора. (Может, это и есть китч?)

Раскладной кофейный столик из темно-вишневого венге состоял из двух столешниц, вращающихся на 360 градусов, и явно относился какому-то современному стилю. Это инновационное произведение мебельной промышленности украшал (или охранял?) изумрудный древесный удав, вырезанный из зеленого мрамора; а рядом со столом стояли массивные начищенные шандалы с искусственными (радует, что не с настоящими) бордовыми свечами. Пожалуй, многие элементы декора этого дома были бы весьма интересны для изучения человеческой, в частности женской психики, в особенности – представительниц творческих профессий.

Лора легко переставила с тележки блюда с сэндвичами, тарталетками с различными наполнителями, сырным ассорти, тостами и фруктами на отсвечивающую красноватым светом столешницу стола. Я удивился, почему нас не обслуживает Мирел, красивая двадцатипятилетняя дочь супругов Таунсенд, правда, ее чрезмерное увлечение «колющими» украшениями и татуировками несколько «убили», на мой взгляд, женственность девушки, но не думаю, что журналистка игнорировала ее помощь по этой причине.

Женщина расположилась на темно-вишневом кожаном диване, напротив меня.

За едой мы не стали приступать к какому-то серьезному разговору и обсуждали последние новости, не преминув немного посплетничать. После бокала хереса и вкусных закусок, я почувствовал себя вполне готовым к длительной и, предполагаю, нелегкой беседе. Но, судя по поведению Лоры, ее мнение на этот счет было неоднозначным. Не очень-то она спешила к изложению своей истории, и я подозревал причину этого: ей, по всей видимости, было сложно решиться на откровенный рассказ, несмотря на то обстоятельство, что мы с ней не раз в своих беседах касались сексуальной тематики. Но ведь одно дело, когда обсуждение интимных проблем ведется в абстрактной форме, другое дело – когда этот аспект жизни касается тебя лично, хотя у меня теплилась надежда, что до таких тонкостей нам не придется прибегать. Женщине нужно было помочь, но она опередила меня, вновь проявив решимость:

– Марк, в духовке у меня стоит рыба. Как ты смотришь на запеченную с овощами камбалу? Она будет готова минут через двадцать. – Она виновато пожала плечами. – Я забыла включить духовку.

– Люблю камбалу, но, честно говоря, я наелся. Можно, мою рыбу оставить на потом?

– Честно говоря, я тоже наелась. Тогда кофе?

– Не откажусь.

Лора грациозна поднялась и стала составлять грязную посуду на тележку. Я помог ей и пошел следом на кухню. Вдвоем мы загрузили грязную посуду в посудомоечную машину.

Пока женщина варила кофе, я спросил ее о Миреле. Вернее, Лора первая начала разговор о ней.

– Почему ты не спросил о моей прислуге? – спросила она.

– Ждал, пока ты сама мне о ней расскажешь. – Я пристально посмотрел на Лору, и женщина ответила мне твердым и даже дерзким взглядом.

– Я ее уволила еще до моего отпуска. Кстати, инициатива исходила от нее.

– То есть она попросила у тебя расчет?

– Если бы так… Она меня спровоцировала на этот шаг… Сейчас расскажу.

Спустя минуту запахло ароматным кофе.

– Кофе готов, – сказала журналистка, – пойдем в гостиную.

– Что ты будешь с кофе? Может, бренди? – спросила женщина, когда я уселся в кресло, на свое прежнее место.

– С удовольствием. – Позволь, мне за тобой поухаживать, – проявил активность я и, поднявшись, прошел к барной стойке. Взяв тускло мерцающую бутылку с бренди и коньячные бокалы, я возвратился к столу и разлил бренди по бокалам.

Усевшись, я глотнул напиток, и посмотрел на Лору. Уж не знаю, что прочитала в моем взгляде женщина, но она как-то смутилась и потупилась, а потом неловко засмеялась и посмотрела на меня глазами нашкодившей собаки.

– Нет, нет, не подумай, – стала оправдываться она, – мои кошмары происходят не на фоне злоупотреблений горячительными напитками, – женщина судорожно сглотнула, – наоборот, мое увлечение такого рода успокоительным, случается только после… не знаю даже, как их толком назвать, пусть будет – галлюцинациями.

Вновь пригубив янтарную жидкость и подержав ее немного во рту, я почувствовал приятное, но вполне ожидаемое терпкое и теплое покалывание.

– Лора, я тебе рассказывал о своих… увлечениях такого рода, однако не говорил тебе о тех трудностях, которые мне надо было преодолеть, чтобы они не превратили меня в раба. – Заметив, как женщина протестующе подняла руку, очевидно, с желанием возразить, но я не дал ей это сделать, продолжив: – Поверь, я не собираюсь тебя воспитывать и читать нравоучения, просто имей в виду, соблазн и искушение так же мягко и ненавязчиво проникают в сознание человека, как эта толика энергетической субстанции вливается сейчас в нашу с тобою кровь, меняя ее формулу и запуская пагубный механизм разрушения, постепенно подчиняя себе разум, волю, желания… в конечном счете овладевают и человеческой душой. Ты сможешь по себе определить, в какой момент закончится созидание и начнется хаос?