Заметив Эмму, решительным образом водружавшую свои монументальные телеса на мягкое сиденье кресла, почти поглотив ими хрупкую мебель, он уже не удивился. Сейчас его могло изумить только ее отсутствие в этом кафе и за этим столиком.

– Вот вы где, – широко улыбнувшись, Сущность предъявила окружающим свои крупные и белые, как керамический унитаз, зубы.

– Знаете, мисс Старлингтон, а мне известно всего лишь пару мест, где я мог бы не наслаждаться вашим присутствием.

Девушка весело расхохоталась, предоставив миру лицезреть и другие детали своей ротовой полости.

– Ты смеешься надо мной, Эдвард, – кокетливо сказала Эмма, но зеленоватые глаза девушки зло сощурились. И мужчину прожгла мысль, что это не он зло пошутил над Сущностью, а, скорее, она над ним. Почему он решил, что она такая дура? Может, притворяться идиоткой ей просто удобно и выгодно? Возможно, она тоже мечтала о карьере актрисы; и когда Эдвард предоставил ей «подмостки», девушка воспользовалась этим весьма талантливо, показав яркую и самобытную игру?.. И теперь собирается доиграть эту пьесу до логического финала, то бишь свести его с ума?

Эта новая кошмарная мысль ужаснула Крайтона. Пребывая в некоторой растерянности, он автоматически взял бокал с напитком в руку, и, игнорируя ритуал смакования золотистого нектара, сделал немалый глоток напитка. Благо, Эмма безостановочно щебетала о погоде, затем перешла к своей затее: взять в ноябре отпуск и отправиться куда-нибудь, где зимой тепло и солнечно. Ее болтовня агрессивно и напористо выдворила тишину, так уютно заполнявшую атмосферу его столика. Тепло ли в Австралии? Или лучше Доминикана? А может, Турция? Там уж точно тепло. Но разумно ли туда ехать одной? К ней будут приставать с непристойными предложениями. Что бы ей поесть? Она не ела с самого утра! И выпить, конечно же, она не откажется составить компанию ее дорогому другу Эдварду. Вскоре перед дамой стоял «кайпиринья» (бразильский выриант «дайкири»), который был выпит между тремя короткими отзывами о «дерьмовом сервисе в этом шапито». Услышав «шапито», Эдвард очнулся от своих мыслей. Видимо, алкоголь обострил восприятие мужчины, а может, «шапито» так ранило его тонкий слух, что он решил вступить в монолог Эммы, стремящийся растянуться на пару часов. К тому же внезапно возникшая мысль о возможном изощренном притворстве мисс Старлингтон направила мышление Крайтона в область критического и отстраненного анализа сидящей напротив молодой женщины.

Если существует идеал уродства, думал Эдвард, глядя на свою собеседницу, то Эмма много сделала для того, чтобы приблизиться к нему. Хотя, очевидно, что и природа «не сидела сложа руки» в процессе создания такого физического несовершенства. В какой-то момент он даже предположил, что девушка больна акромегалией: на крупном, чуть вытянутом лице выделялись надбровные дуги, зрительно уменьшающие светло-зеленые, будто выцветшие глаза; широкий рот, казалось, рассекал своим тонким срезом тяжелую нижнюю челюсть; во всем облике Эммы искреннее восхищение вызывали, пожалуй, только роскошные темно-рыжие пряди густых волос. Эдвард так абстрагировался в своем исследовании возможного эндокринного заболевания Вермины, что не сразу услышал ее вопрос. Тогда Эмма, решив привести его в чувство, перегнулась через стол и положила на его правую руку свои полные пальцы, обросшие кольцами и увенчанные пурпурным маникюром. Ярость и ненависть захлестнула Крайтона. И от разрушительного накала таких чувств Эдвард впал в состояние агрессивного аффекта, больно при этом прикусив язык, но болевой шок помог ему расслабить свою нервную систему: адреналиновая составляющая крови чуть ослабла, постепенно испарилось и желание активных действий. Мужчина беззвучно зашевелил губами и раненым языком, пытаясь смягчить боль и унять кровотечение. Поняв, что быстро ликвидировать последствия неосторожного укуса ему не удастся, он одним глотком опустошил бокал. Солоноватый привкус крови определенно придал пикантность бархатистой терпкости напитка; алкоголь приятно согрел колючую агрессивность Эдварда, и тот вдруг мгновенно успокоился.

Эмма восприняла его молчание и нелепое шевеление губами как легкую растерянность от ее прикосновения. Никогда еще девушка не позволяла себе такой вольности по отношению к Крайтону. Первый шаг был сделан, и все произошло вполне хорошо. Ей, во всяком случае, очень понравилось. Можно теперь переходить к следующему этапу развития их флирта. Эдвард просто не очень опытен с таким незаурядными девушками, как Эмма. Но ничего, она его научит. Эдвард же видел картину, далекую от любовной романтики. Он не мог отвести взгляд от похожих на толстые захваты щупальцев Сущности, которая при помощи своих лопатообразных кистей упорно копает лазейку в его жизнь. Все это легко и красноречиво читалось в выражении припухлых глаз, в жестах и мимике одержимой манией любви женщине. И еще он понял одну важную для себя истину: этого монстра в женском обличье остановит только ее физическое уничтожение. Все увещевания, вплоть до угроз, бесполезны, не стоит тратить на это силы и время. Но ни в коем случае нельзя было ее злить. Кто знает, какие еще демоны притаились в лабиринтах психики этой ненормальной?

Эдвард сослался на плохое самочувствие, что, безусловно, соответствовало действительности, оставил наличные за свой заказ и, попрощавшись, вышел из кафе. Решение было им уже принято и домой в тот вечер он возвратился в более-менее хорошем настроении, наверное, впервые за последний месяц.

…Но сейчас, сидя за столом с Элизабет и Фредом, Крайтон, конечно же, не стал излагать подробности преследования, предпринятого мисс Старлингтон по отношению к нему (хотя он сделал бы это с большим удовольствием, возможно, даже испытывая при этом почти садистское наслаждение). В этом не было необходимости, потому что его собеседники были в состоянии домыслить недостающие детали. Они хорошо знали Эдварда не только как отличного сотрудника, но и как толкового рассказчика; и его четкий, бесстрастный монолог в очередной раз подтвердил этот факт. Кроме того, Крайтон неплохо разбирался в людях, особенно в женщинах; и фактор исключительной красоты отдельных представительниц женского пола совсем не влиял на его объективность в оценке их личностных качеств.

Своим рассказом мужчина в очередной раз подтвердил вывод миссис Старлингтон: почти все умные мужчины, впрочем женщины тоже (Элизабет называла их «программистами»), считают, что все мироздание «работает» по определенным законам, которым подчиняется, в том числе и человеческая психика; при этом они, «программисты» прекрасно осознают распространенность комплексов и иррациональных мотивов, часто доминирующих в поведении многих других людей, (называемых ею «толстолобиками»), следовательно, нередко «программисты» просто не могут понять, куда может завести «толстолобиков» их алогичное поведение и отсутствие каких-либо четких закономерностей в нем. Самое парадоксальное заключается в том, что часто и сами «программисты» ведут себя, как недоумки. Вот почему некоторые задачи не всегда по силам и опытным психологам. И если многих женщин Эдвард более-менее мог просчитать – в случае с Эммой он столкнулся с неразрешимой для себя проблемой. Миссис Старлингтон поняла это сразу.

Что касается Фреда, тот не стал глубоко погружаться в исследование мотивов поведения Эммы Старлингтон. Мужчина смотрел на Крайтона спокойно, но с некоторой задумчивой иронией, которую и не думал скрывать. На самом деле, Фред чувствовал достаточно сильное, но хорошо завуалированное злорадство, хотя эта «вуаль» ничего не скрыла ни от Элизабет, ни от Эдварда. Но Хантеру на это было наплевать. Сейчас он в некоторой мере воплощал авторитетную власть, уверенную и действующую. Мужчина неплохо знал Эмму, намного больше, чем может изложить сухая «curriculum vitae»(краткая биография). Но по выражению лица миссис Старлингтон Фред пока заметил лишь проявление небольшой озабоченности, ставшим для него сигналом готовности для… чего? Пока он не знал, как и не знала пока сама Элизабет. Выслушав Крайтона, она пообещала поговорить с Эммой. И Эдвард прекрасно представлял, как может поговорить Минерва! Поэтому счел, что домогательства толстомордой нимфоманки прекратятся, и беспокоиться из-за этого больше не стоит.