— Вообще-то, если подойти к вопросу исторически, именно этот путь и был главным, — заметил Дан. — Возьми хоть Римскую империю, она ведь вбирала в себя страны и народы. Собственно, и все последующие империи тоже. Да и раньше… Александр Македонский, например…

— Да. Это имперский путь. Если обратиться к истории еще раз, мы обнаружим второй вариант. Распространение в пространстве варваров.

— Варвары, — сказал Патрик, — это еще не цивилизация.

— Да, но позднее они могут ее создать. Там, куда явились. Или, по крайней мере, влиться в старую, придав ей новые качества. Но, во-первых, варвары обычно, приходя в новое место, из старого уходят, в сущности, это не распространение, а переселение. Потом это возможно только в пределах одной планеты, варвары ведь не могут выйти в космос… собственно, даже на одной планете при достаточном продвижении цивилизации, она уже способна отбить любых варваров. Оружием, я имею в виду. То есть остается только имперский путь, так? Но тут уже возникает другая проблема. Чтобы поглощать народы или менее развитые цивилизации в космосе, сначала надо их найти.

— Сначала надо, чтобы они существовали, — поправил его Патрик.

— Это тоже. Но главное препятствие на имперском пути даже не это.

— А что?

— Моральные соображения. Высокоразвитая цивилизация стать на этот путь просто не может. Если она действительно высокоразвита, а не просто хорошо вооружена. Словом, скажите мне, пожалуйста, каков должен быть стимул космической экспансии человечества?

— Сознательность, — сказал Патрик бодро. — Высокая сознательность человечества. По крайней мере, его отдельных представителей. Ха-ха!

— Есть еще клонирование, — заметил Дан. — Хотя его и запретили на Земле, но в космосе могут разрешить.

— Ладно. Внесем поправку. Высокая сознательность отдельных представителей человечества плюс клонирование. Маран, это тебя устраивает?

— Клонирование кого? — поинтересовался Маран. — Отдельных представителей?

— Не позволят, — покачал головой Дан. — Евгеника. Потому его на Земле и запретили.

— Дело не только в этом, — сказал Патрик. — Не будешь же ты заселять планету клоном одного человека. Или десяти.

— А почему? — спросил Мит.

— Полученная таким образом популяция нежизнеспособна. Она выродится через пару поколений. Быстрее, чем потомство кровных родствеников. Не получится, Маран. Придется воспроизводить все, как есть. Ну отбросить самые дурные гены…

— Земля не согласится, — снова вмешался Дан. — Колонии с улучшенным хоть на йоту населением покажутся опасными. Максимум того, на что можно рассчитывать, это копия Земли.

— Копия человечества автоматически означает копию всей цивилизации. И в итоге отсутствие естественных стимулов для эмиграции, — заметил Маран. — Помнишь наш разговор? Человек либо бежит оттуда, где плохо, либо стремится туда, где хорошо. А когда везде одно и то же?

— Когда везде одно и то же, никто никуда не переезжает, — сказал Дан. — Еще в прошлом веке огромные массы людей перемещались по земному шару из страны в страну. А сейчас миграция почти превратилась в историческое понятие. Так что в такие колонии никто не поедет.

— Более того, — добавил Маран, — такие колонии тоже не будут способны на какое-либо движение. Так что и о вторичной экспансии мечтать не приходится.

— Что же у тебя выходит? — спросил Патрик. — Что загнивание неизбежно? И не только у нас, а вообще? Универсальное правило для любой цивилизации?

— У меня есть ощущение, что кое-какие ответы на твои вопросы мы получим здесь, — сказал Маран. — А пока вернемся к экранам.

На исходе третьего дня сели подводить первые итоги. Конечно, делать окончательные выводы не приходилось, но кое-что было ясно. На планете действительно не оказалось ни океанов, ни хотя бы больших озер, только несколько десятков небольших водоемов с грязной серо-желтой водой, разбросанных по дну бывших морей. Сухая степь или полупустыня, поросшая сиреневыми цветами… Увидев их крупным планом, Дан вспомнил большой букет особым образом, так что они сохраняли форму и окраску, высушенных цветов, который Ника уже несколько лет возила с собой с квартиры на квартиру, букет ей подарила мать, изготовившая его собственноручно, такое у нее было хобби, здешние цветы тоже казались высушенными, особенно, наверно, из-за желтых и ломких на вид стебельков, на которых они чопорно торчали… Сухая степь вперемешку с участками серой песчаной пустыни и города.

Городов было много, тысячи, разной величины, от совсем маленьких, по земным стандартам, деревень, в которых могло жить лишь несколько сот человек, до больших, на миллион жителей, таких, правда, мало, и мегаполисов пока не обнаружилось, а впрочем, обследовали за эти три дни лишь десятка два поселений. Капля в море. Однако только на то, чтобы просто облететь все эти города и городки, понадобилось бы несколько месяцев, а чтобы их основательно изучить — несколько десятилетий, если не столетий, ведь даже земная археология до сих пор находит объекты для исследования.

Города, в которых побывали зонды, были разбросаны по планете более или менее равномерно. Они были и схожи, и несхожи. Например, необычный архитектурный прием — стены полосами, использовался отнюдь не везде, довольно часто на равнинах — не тех, что образовались на месте исчезнувших морей, те, в основном, пустовали, а первоначальных, на равнинах, но не в горах, во всяком случае, пока в поселениях горных стран такого не обнаружилось, в них дома имели нормальные сплошные стены, видимо, там было не столь жарко, во времена, когда шло строительство, уж точно. А вообще здешняя архитектура оказалась не менее разнообразной, чем земная или торенская: колонны и купола, башни и пагоды, дворцы и простенькие домики, здания относительно, хоть и не слишком, высокие, вытянутые вверх и низкие, приземистые, в горизонтальной проекции — прямоугольные, квадратные, круглые, по материалу — каменные, пластиковые, стеклянные… только деревянного не встретилось ничего, никаких сооружений, как и ни одного леса или сада. И все города были заброшены, по площадям, покрытым не бетоном, как показалось вначале, а пластиком, гуляли ветры, передвигая и перемешивая островки песка, а в иных местах, ближе к пустыне, целые дюны, частенько попадались полуразрушенные строения, несколько раз они оседали прямо на глазах, изредка обнаруживались уже настоящие руины, почти кучи камня. Особенно много развалин оказалось в районах, по-видимому, старых, а лучше всего сохранились похожие на елочные игрушки разноцветные домики, которые, в отличие от прочих, были везде, во всех городах, они, наверно, строились позже других. Проникнуть в них зонды не сумели, малозаметные (но все же существовавшие) двери не реагировали ни на электромагнитное излучение, ни на вульгарные толчки, а более старые постройки пустовали, их, видимо, забросили раньше.