– Ну, ей же делать нечего, - мама предчувствует надвигающуюся грозу и спешит вмешаться, - Вот она и смотрит целыми днями в окно.

Угу. А потом сплетничает. Мысленно прикидываю расстановку сил. Папа сейчас - однозначный противник, он уже настроен против Дэя, никакие слова его не убедят. А вот маму можно попробовать перетянуть на свою сторону.

– И чем же занимается твой новый знакомый?
– отец помешивает ложечкой в стакане с чаем. Часы на бомбе тикают, можно отсчитывать секунды до взрыва.

– Недавно приехал в город. Работает на строительстве, - не ты ли, пап, учил меня уважать человека труда?

Врать нельзя ни в коем случае, ложь наслаивается, как культурные слои на археологическом раскопе, и неизбежно тянет за собой другую ложь. Врёт тот, кому есть чего стыдиться. Мне - нечего.

– Что-то он слишком молод для выпускника строительного училища, - а вот это вопрос-провокация, папа, - Или он сезонник?

– Сезонник, - помимо строек Дэй работал на уборке урожая, в автомастерских, подсобным рабочим на складе, официантом в придорожных кафе, заправлял машины, красил стены, убирал мусор. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как столько всего можно уместить в четыре года жизни.

– Почему, кстати, он не живёт с родителями?
– За одним вопросом скрывается целая вереница. Кстати, а кто его родители? Где они живут? Чем занимаются?

– Почему бы тебе не спросить об этом у него?
– Иду в лобовую атаку. Это был бы повод ввести Дэя в дом как моего возлюбленного.

– Рин, в твоём возрасте пора фильтровать своё окружение и правильно выбирать знакомства, - всё, дипломатия пошла коту под хвост, - Вот скажи, о чём ты со своим новым другом разговариваешь? Что у вас общего?

– Гуляем. Обсуждаем книги.

Рассказываем сказки, пытаемся угадать, кто живёт в квартирах, окна которых выходят на улицу, вспоминаем истории из детства. Целуемся в тёмных закоулках старинных дворов. Мечтаем.

Один раз в бар ходили, но об этом я точно не расскажу.

– Ах, книги, - тянет отец, - Он, значит, читает. И что же?

– Он "Песнь о Чёрном Стрелке" цитирует. Причём довольно большими отрывками.

Дэй любит эту историю. По-моему, он перечитал всё, что только может по этой теме найти подросток-бродяга - и кое-что из того, что в его положении достать сложно. Какие-то переложения для детей, толстый томик неадаптированного эпоса с комментариями, народные баллады, журнальные статьи. Тайрин Чёрный Стрелок, бастард одного из Высоких Лордов, состоявший в родстве с Иным народом. Лучник, изрядно потрепавший захватчиков в Войну Четырёх, борец за свободу, глава отряда, куда брали любого, от сына крестьянина до знатного рыцаря - и все они были равны перед командиром.

А потом король, получивший свой трон, казнил Тайрина и младших командиров его отряда по ложному обвинению в предательстве. Остальным было предложено отречься от бастарда, им обещали сохранить жизнь. Они отказались и приняли смерть вслед за своим командиром. Королевский суд посчитал, что эшафот для "бастардова сброда" будет слишком дорогим подарком - их просто повесили. И кто-то из бойцов успел крикнуть: вы можете отнять у нас жизнь, но не отберёте свободу, родину и дорогу. И уже следующей осенью Тайрина во главе его отряда видели на дорогах Севера в глухие безлунные ночи.

Из тех, кто лжесвидетельствовал на королевском суде, до зимы не дожил никто. Молодой правитель протянул чуть дольше - ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы зачать наследника. И ещё - столько, сколько понадобилось его жене, чтобы выносить и родить здорового ребёнка. Чтобы недавно пережившее войну государство не скатилось в очередную смуту, которая неизбежно сопутствует смене династии.

У Дэя глаза горели, когда он пересказывал мне финал этой истории - о бессмертном отряде, который летит в ночь, и копыта коней едва касаются асфальта, а рога поют, перекликаясь с песней ветра в проводах. Как будто он видел это сам. Впрочем, Дэй мог и видеть.

– Значит, шпана романтическая, - припечатал отец, безжалостно вырывая меня из грёз о Тёмных веках, - Только всё равно шпана.

– Пап, перестань, пожалуйста, так говорить о человеке, которого ты не знаешь.

– А что я должен о нём знать? Что ему настолько плевать на мнение окружающих, что лень даже постричься и одеться поприличнее?

Так, с меня хватит. Я встала из-за стола.

– Спасибо за ужин, мам.

Мама поморщилась - семейные скандалы она всегда считала пустой тратой времени и сил. Неразумной.

– Дирк, хватит кричать на неё. Ты мог бы подобрать слова помягче.

– Рин, сядь, я ещё не закончил. Я твой отец, в конце концов!

У меня окаменело лицо.

– Мой отец учил меня самой пробивать дорогу. Мой отец говорил, что семья строится на доверии. Моему отцу было плевать, что о нём подумает старая грымза. Жаль, что теперь это не так.

– Рин, куда ты?
– это мама.

– К Лоретте, готовиться к семинару. Заночую у неё.

В коридоре я схватила в охапку плащ и сумку и выскочила на лестничную клетку. Плакать не хотелось, но перед глазами намертво, как плёнка в заклинившем проекторе застыла одна картинка. Мне десять лет, я копаюсь в книжном шкафу, а отец, прохаживаясь по комнате, говорит маме: "Эти люди думают, что, раз у них есть квартира, высшее образование, машина и работа, требующая исключительно умственного труда, они по определению лучше тех, кто работает на заводе, ходит пешком и живёт в общежитиях. Хотя именно эти люди строят для них дома и собирают машины. Это накипь, Мариса. Накипь на теле общества. И опасна она именно тем, что считает себя необходимой, а всех остальных мусором. Сытая самодовольная накипь, подсчитывающая стоимость твоего костюма при первой встрече". Он много чего говорил, и половину я тогда просто не поняла. А теперь... Папа, ты попал в плохую компанию. К тем, кого ещё семь лет назад называл самодовольной накипью.