Многие думают, что мы просто видим каких-то чудовищ, как под кайфом. Так тоже бывает, но редко.

Иногда встречаются отголоски прошлого, вроде того парня, который Рин танцевать звал. Но это ему, похоже, моя девушка приглянулась.

Чаще - краем глаза, шестым чувством, демоны пойми как. Пару раз видел что-то вроде дымки над предметами, как воздух в жару рябит. Ещё, помню, Рин как-то на заброшенной детской площадке деревянной зверушке, омытой дождями до полной неопознанности, три пули в голову влепила. И не успокоилась, пока фигурку не сожгли.

И потом, после, уткнулась мне в плечо и прошептала:

– Он плыл. Менялся. Неправильно всё.

И твёрдая уверенность в том, что именно он.

Когда-то именно Рин первой увидела в полутёмных зеркалах брошенного супермаркета, в котором мы пополняли запасы продуктов и тёплых вещей, чёрные фигуры, похожие на обтянутые резиной нечеловеческие костяки. И они отнюдь не были бессильными отражениями. Увидеть их можно было только в зеркале, убить - тоже. Стрельба по тем местам, где они должны были находиться в реальности, ничего не давала.

Нет, мы, конечно, пытались вспомнить, как до Ржавчины дело было. Проявлялось ли как-нибудь. Я пару раз в машины садиться отказывался. Вроде самому смешно: стоишь на трассе, голосуешь, погода собачья, водитель тормозит, а ты ни в какую. Случалось, даже уговаривали. Но тут тоже объяснение найти можно: ну какой нормальный человек будет до фанатизма пытаться автостопщика к себе усадить? Не хочешь, ну и демоны с тобой. Если бы все маньяки и извращены на маньяков и извращенцев были похожи, их бы не искали годами.

На трассе ведь как: всё, что с тобой случилось - твои проблемы. Искать тебя некому, жалобы писать тоже. Да и хоронить, если на то пошло.

Я тогда, наверное, понял, почему в древности изгнанник конченым человеком считался.

Да и вообще...

Когда есть только ты и дорога, всякое может случиться.

Рин.

Первый свой нож я угробила, пытаясь убить какую-то кусачую чешуйчатую тварь чуть крупнее кошки. В результате широкое лезвие оказалось изъедено зелёной гадостью. То ли кровь такая, то ли яд... Впрочем, все законы биологии в мире давно пошли покурить. Нож в результате годился разве на то, чтоб выбросить. Ну, или сдать научникам для анализов.

Второй, игнорируя все приметы, мне подарил Дэй. Этот, с зазубринами на противоположной лезвию стороне и перемотанной изолентой рукоятью, оказался даже удобнее в руке.

Потом, когда я вернулась к собиранию трав, мне понадобился ещё один. Сразу после катастрофы мне было всё равно, чем срезать нужные растения. Лагерь беженцев, антисанитария, нехватка лекарств - тут уж не до брезгливости. Доступ к военным складам и появление разных недружелюбных существ охладили мой травнический пыл. А пару лет назад нам удалось очистить обширную территорию, и я вспомнила свои прежние навыки. Резать идущую в отвар зелень тем же ножом, которым вскрываешь глотки, в принципе, можно... Но зачем, если есть выбор?

Так у меня появился третий нож: совсем маленький, лезвие не длиннее моих пальцев, чуть изогнутая деревянная рукоять. Этот - только для трав.

– Живи ты пару веков назад, односельчане убили бы тебя за колдовство, - заметил как-то Дэй, сопровождавший меня во всех моих вылазках.

– И?
– невольно заинтересовалась таким ходом мысли я.

– И мне пришлось бы вырезать всё село, - Дэй тогда задумался и милосердно добавил: - Не считая детей, конечно.

Ни тени улыбки в лице, что характерно.

За время Ржавчины городской парк здорово разросся, превратившись в небольшой кусочек леса посреди города. Хорошее, чистое место. А если забраться поглубже, туда, где раньше были поляны для пикников, можно обнаружить ещё кое-что интересное. Среди досок рассыпавшейся беседки, полусгнивших и почерневших, я нахожу не совсем обычные цветы. Увидишь такие у края тропинки - не заметишь. Белые тонкие лепестки почти теряются на фоне крупных листьев. В опавшей листве их не найдёшь и подавно, если не знаешь, где искать. Просто тут их довольно много, и кажется, будто неосторожный художник щедро плеснул на траву белой краской. Странно, что никто не замечает и не удивляется такому цветению в начале осени. Достаю нож, срезаю. По времени года как раз подходит. Заворачиваю букетик в чистый белый платок, прячу под куртку.

Потом поднимаюсь с колен, нашариваю в кармане сплетённый из красных и синих ниток шнурок и затягиваю его на ветке ближайшего дерева.

– Спасибо.

На самом деле ничего странного в этом нет, только давно доказанные наукой свойства некоторых растений. Всё это описано в замшелых справочниках, составленных светилами медицины. А вот нож, белая ткань, шнурок и благодарность - это уже моё. Или не моё, а пришедшее из глубины веков.

В детстве меня дразнили ведьмой - может, были в чём-то правы.