Джордж серьезно посмотрел на Декьярро.

— Этого я не знаю.

«И когда же он успел всю работу сделать? Неужели за две недели? Так, очевидно, хотел ее увидеть!»

— И после Вашего приезда она часто заходила к нему. Как-то они с удовольствием обсуждали Вас. Деметра просила Дарио уехать.

— Зачем?

— Что Вы велели это. Дарио обещал уехать, когда Ваша жена, — тут он смутился и замолчал.

— Говори же! — потребовал Декьярро.

— Забеременеет.

— Что?!

«Выходит, они сразу после моего отъезда договорились завести ребенка? В таком случае, почему Дарио был в шоке от этой новости? Ведь он ждал этого сообщения! Что-то не сходится…»

— Ну, а дальше?

— Она спросила, зачем ему это. А он ответил, что тогда он окончательно поймет, что она принадлежит мужу. И что она унизит его совершенно, чему будет рада.

— Чушь какая-то!

— Я так понял, он на жалость давил. Вызывал к себе сочувствие.

— А моя жена?

— Посочувствовала, естественно. Но ему этого показалось мало, и он сказал, что будь он ее мужем, у нее не было бы ни работы, ни увлечений, ни друзей, ни поклонников. А был бы он один.

«Сволочь!» — выругался про себя Декьярро.

«Он знает, что ей нравится мужская ревность и пользуется этим».

— А потом она умилилась его страданиями и пригласила его на чай. И он пришел к ней через две недели. Работы — жаловался — много Вы ему дали.

«Пол словам Джорджа получается, что они переспали всего неделю назад. И она не может быть беременной так скоро. Да и менструация у нее была очень давно…»

И тут его осенило!

«Менструация была давно, выходит… это мой ребенок!»

Сообщение о том (даже не сообщение, а мысль, догадка) выбило его из колеи. Он отпустил Джорджа и задумался: «Почему же ее не радует эта новость? И почему первому об этом она сообщила Дарио, а не мне?»

И он решил с ней пока не разговаривать. Она сама себя выдаст. Не сможет же она скрывать беременность девять месяцев. А с Дарио я разберусь, но позже».

И он начал вести занятие. Через 15 минут явился один студент.

— Почему опоздал?

— Проспал.

— Кто рано встает — тому Бог подает! — ответил мистер Римини.

Дома он снова не разговаривал с женой и делал вид, что не реагирует на ее прикосновения.

На следующий день Деметра твердо решила переспать с мужем.

«И мне плевать, хочет он этого или нет!»

Она надела новый, почти просвечивающий соломинированный халат, голубой с оранжевыми попугаями. Он был длинный и с разрезами по бокам. Распустила свои длинные темные волосы и накрасила глаза. И пошла в университет. Занятия у них в этот день были до 16.00 ч. вечера. Она дождалась окончания всех занятий, прошлась по всем ближайшим аудиториям, убедилась, что рядом никого нет, и взяла со стола ключ. Тихо закрыла дверь в аудиторию изнутри и сказала:

— Ну, здравствуй, Кьярро.

Он поднял глаза и не ответил.

— Здесь никого нет. И вокруг никого нет. Все ушли. Мы одни.

Он смотрел на нее и молчал. Она подошла к нему, села на стол рядом с мужем и положила ногу на ногу. Декьярро прикрыл глаза. Он видел ее тело под халатом, ее ноги и думал о том, как она хороша. А следовало бы думать о том, почему она так много времени проводит с Дарио. Для замужней женщины это недопустимо — общаться с другими мужчинами. Так думают неандертальцы в каменном веке. Современные же мужья отпускают жен куда заблагорассудится. А он несовременный. Из каменного века. Ведь он ее ноги видел миллион раз. Надо твердо придерживаться тактики молчания.

«Не хочу я ее, не хочу!» — уговаривал он себя.

Но Деметра не собиралась так просто сдаваться. Она его хотела просто безумно. Она подошла к нему сзади и обняла за шею. Он держался стойко.

«Ни за что не поддамся! Я мужчина. Меня невозможно соблазнить, если я этого не хочу».

Но беда в том, что он хотел. И в командировке, и по приезде домой. И особенно сейчас. Она была такая тоненькая в этом халате, что дух захватывало. И мешало мыслить здраво.

— Красивые руки у тебя. Шикарные волосы, — с этими словами она зарылась в них.

Декьярро уже плохо соображал. И держался только на честном слове. Деметра расстегнула на нем рубашку и погладила его спину и плечи. И прижалась к нему.

— Хочу тебя, — шепнула она страстно.

Он молчал. Тогда она использовала последнюю попытку: сняла халат, и трусики, и бюстгальтер. И осталась в одних туфельках на шпильках «Золушка». Декьярро не мог больше зажмуривать глаза. Он встал, подошел к ней и шепнул умопомрачительно:

— Я вовсе не слепой. Я хочу тебя, — с этими словами он подхватил ее на руки, положил на спину на несколько учебных столов и, быстро сняв брюки и трусы, вошел в нее.