– Но ведь Интернет изобрели мы, так?

– Конечно, но сейчас он уже глобальное явление. Ты можешь потратить десять миллиардов долларов на новую военную игрушку, а для того чтобы вывести ее из строя, нужен только один смышленый парнишка с дешевым ноутбуком.

– Ты хочешь сказать, что во всем виновны они?

– Иранцы изменили правила игры, атаковав гражданские цели с помощью кибероружия – в конце 2012 года вирус «Шамун» вывел из строя 50 000 компьютеров саудовской нефтяной компании «Арамко». Так что для них это не стало бы чем-то новым – особенно если мы говорим о возмездии за кибератаки со стороны США.

– То есть, по-твоему, такие действия оправданны? – спросил Чак, не веря своим ушам.

– Разумеется, нет! Я лишь хочу сказать, что это логично. Но вы не понимаете, как важно то, что кто-то наконец в чем-то признался. Возможно, теперь удастся навести порядок в этом бардаке.

– Значит, идет кибервойна, – тихо сказал я. – Грязная, вонючая, с болезнями и карантином…

Рори молча кивнул, невероятно худой и хрупкий. С трудом верилось, что именно он общался с Полом, что у него был какой-то скрытый мотив.

– Прибавь громкости! – потребовал Ричард из другого конца коридора. – Люблю вас послушать, однако сейчас мне хочется узнать, что происходит.

Рори потянулся к приемнику, стоявшему рядом с кофеваркой, а я побрел к середине коридора. Молодая мать ушла с одним из детей, а маленький мальчик лет четырех сидел на диване, играя с пожарной машиной Люка. У меня еще не было возможности с ним пообщаться.

– Как дела? – негромко спросил я.

Он с вызовом посмотрел на меня.

– Мама не велит разговаривать с чужаками.

– Но мы же… – начал я, затем покачал головой и улыбнулся. – Меня зовут Майк. – Я протянул ему руку.

Парнишка посмотрел на нее, подумал. Кожа на лице у него шелушилась, одежда висела как на вешалке, словно у беспризорника с улицы. Под глазами – синяки от недосыпания. Он пожал мою руку.

– Я – Рики. Рад познакомиться.

– Я тоже, – рассмеялся я.

На заднем плане работало радио: «Вооруженные силы США рассматривают возможность ведения войны на трех фронтах; такое предусмотрено, однако еще никогда…»

– Мой папа – морской пехотинец, он сейчас воюет, – сказал Рики как ни в чем не бывало. – Я тоже стану морпехом, когда вырасту.

– Серьезно?

Мальчик кивнул и вновь стал играть с пожарной машиной. Дверь на лестницу открылась, и на пороге появилась его мать с дочерью на руках.

– Все в порядке? – спросила она, увидев, что я стою рядом с Рики.

– Все нормально, миссис Стронг. Просто разговариваем.

– Ну, если он не балуется, тогда ладно, – улыбнулась она.

– Он – настоящий Стронг, – я взъерошил волосы Рики. – Совсем как папа.

Улыбка на лице миссис Стронг погасла.

– Надеюсь, что нет.

Я понял, что сказал что-то не то.

И как раз в этот момент мне пришло сообщение – сержант Уильямс спрашивал, как у нас дела. Я кивнул миссис Стронг на прощание и вернулся в наше крыло коридора. В ответном сообщении я спросил, не знает ли он, как выбраться с острова.

Сдвинув очки ночного видения на лоб, я остановился и заморгал, вглядываясь в непроглядную ночную тьму. Из нее не доносилось ни звука, и внезапно мне показалось, что я полностью изолирован от мира. Одинокая, бесконечно малая крупица сознания, дрейфующая по вселенной. Поначалу мысль ужасала, но вскоре стала привычной, успокаивающей.

Может, это и есть смерть? Одиночество, спокойствие, полет, страха нет…

Я вернул очки на место, и перед глазами закружили призрачные зеленые снежинки.

Утром чувство голода стало таким невыносимым, что едва не выгнало меня наружу. Чак поговорил со мной, успокоил. Я убеждал его, что действую не для себя, а для Лорен, для Элларозы – словно наркоман, цеплялся за любой повод, лишь бы получить дозу.

Я рассмеялся.

У меня зависимость от еды.

Падающие снежинки гипнотизировали. Я закрыл глаза и вздохнул.

Что реально, а что – нет? Что это вообще такое – реальность?

Возьми себя в руки. Люк надеется на тебя. Лорен надеется на тебя.

Открыв глаза, я усилием воли вернулся в настоящее и нажал на экран телефона в кармане, чтобы открыть экран дополненной реальности. Вдали развернулось поле из красных точек, и я, еще раз вздохнув, осторожно зашагал по Двадцать четвертой улице – к группе точек на Шестой авеню.