Андрей почувствовал, что вот-вот заплачет, крепко зажмурил глаза, рукой смазал повисшие на ресницах капли и поспешил отвернуться от дочери. Куртку, которую до сих пор держал в руках, он бросил на пол, туда же отправился разгрузочный жилет. Потом он торопливо разулся, выключил фонарь, лёг на кровать и, завернувшись в мягкое ворсистое покрывало, отвернулся к стене.

«Твою же мать! Скорее бы закончился этот проклятый день. А новый никогда не начинался…»

Но сон не шёл. Лёжа в абсолютной темноте, Милавин всё вспоминал случившееся сегодня. Не искал ошибки и виноватых, а просто не мог выбросить из головы и заставить себя уснуть. Из соседней комнаты время от времени доносилось позвякивание металла о металл. Чистка оружия была в самом разгаре.

Когда же, наконец, он начал соскальзывать в сон и уже не контролировал поток собственных мыслей и воспоминаний, снова громыхнул входная дверь квартиры. Андрей вздрогнул и проснулся, услышал лёгкие шаги босых ног, а потом притворно обиженный и жалостливый голос Морошки из соседней комнаты.

– Я замёрзла.

Враньё, – после паузы произнёс Иван. – Ты не мёрзнешь.

– Ну и что? – с вызовом откликнулась она, – Это не повод, чтобы заставлять девушку ждать.

– Не сегодня.

– Почему?

Поводырь промолчал, но Невеста не собиралась так просто отступать.

– Нет уж, ты скажи, почему?! Он в шаге от того, чтобы согласиться на мой уговор и спасти Макса. Не знаю, каково тебе, а я прямо огнём горю, вот-вот искры из глаз посыплются. С этим надобно что-то делать! А ты сидишь тут, как пень в ясный день?!

Иван молчал некоторое время, прежде чем ответить.

– Он сегодня всё потерял.

– И что теперь, жалеть его? Ни ты, ни я тут не при чём. Всё получилось само собой. Ну да, сегодня он потерял свою дочь. И что? Ты сына своего уж третий год найти не можешь. И кому из вас тяжелее? Кто кого ещё пожалеть должен?

– Мне его жалость не нужна, – хрипло огрызнулся Поводырь.

– Ему твоя тоже. Жалость, если хочешь знать, вообще пустое чувство, она никому не нужна. Сильного она унижает, а жалеть слабого так и вовсе глупо. Вот ты – сильный, я сразу это увидала. Ну так и будь сильным. Жалость твоя не поможет твоему сыну. Чтобы спасти его, ты должен быть беспощадным. Иначе тебя тут же сожрут, особенно здесь. Здесь нельзя по-другому, да ты и сам разумеешь.

– С волками жить – по-волчьи выть, так? – судя по интонации, он горько усмехнулся.

Верно!

– А разве жить с волками и выть, как волк, не значит быть волком?

– А ты и есть волк, Ванюша, – похоже, Морошка всерьёз разозлилась, от прежнего насмешливого тона не осталось и следа. – Матёрый волчара, который разорвёт любого, кто встанет у него на пути. Я это знаю, он это знает, да любой, кто говорил с тобой больше пяти минут, это разумеет. Один ты не хочешь, и время от времени корчишь из себя моралиста. Хватит кривляться! Будь самим собой и наслаждайся!

– Снова предлагаешь войти в твою стаю?

– В нашу, Ванюша. В на-шу, – повторила она по слогам. – Тебе там самое место. А если кто из них вздумает перечить, у тебя хватит сил заткнуть любого, даже вожака.

– Я тогда уже сказал: это не по мне. С тех пор ничего не изменилось.

– Да уж, ты тогда наговорил… Мол, мы слишком жестокие, кровожадные, что в нас не осталось ничего человеческого. Но это не мы такие, это жизнь такая.

– Жизнь? Что-то я не видел здесь других волчих стай.

– Ну а зачем нам конкуренты? – хрипло рассмеялась Невеста. – И потом, наша кровожадность и бесчеловечность не мешает тебя с нами общаться, поить меня чаем и всё такое. Разве нет? Это от того, что в душе-то ты один из нас.

– Нет. Это потому, что я должен вернуть своего сына домой, – голос Ивана прозвучал твёрдо, уверенно.

– На да. То есть на самом-то деле мы тебе отвратительны, да? А я, поди, в первую голову?

Он опять промолчал.

– Та-ак. Вот и поговорили… – Морошка зло, отрывисто рассмеялась. – Ладно, насильно мил не будешь. Мы навязываться не станем. Уйдём, раз такое дело.

Не прозвучало никакой команды, но волк, что лежал посреди спальни, поднялся на ноги, отряхнулся и вышел за дверь.

– Только вот что, Ванюша, ты можешь сколько угодно морочить себя и других, но не меня. Я-то тебя насквозь вижу, сколько бы не притворялся. Ты наш со всеми потрохами. Так что будет нужно, только позови меня, милый. И ты тоже, Андрюша. Только позовите и я тут как тут, как эта… Сивка-Бурка.

Она снова засмеялась. И под этот хриплый смех захлопнула за собой дверь.

Милавин не двигался, продолжая прислушиваться. Некоторое время в соседней комнате было абсолютно тихо. А потом снова деловито зазвякали металлические детали. Чистка оружия продолжалась.