лица, затем, спустя вечность, кладт рядом с моей головой тушку молодого гуся...

Ах, Раечка, если бы это помогло, я бы вонзил зубы в твой дар... но, увы, увы, увы...

Некто опотрошив мо тело, оставив одну боль, вновь швырнул в пропасть. И опять

крюк поймал, но неудачно: тело сорвалось и понеслось вниз, на ходу превращаясь в

ледышку...

... и вдруг явственный голос, грубоватый, девичий:

– Слушай, ты, одноухая, завязывай. Я ведь могу рассердиться и по морде съездить.

Или второе ухо отчекрыжу. Ну, чего шипишь? Я твоему хозяину помогла? Помогла. Скажи

спасибо, и затухни. Что? Дичь вашу взяла? Я должна есть, как ты думаешь? А хозяин

твой в отключке, ему не до жаркого.

Боли не было! тело необычно лгкое, будто оболочка, наполненная воздухом, там,

где были раны, щекотно холодило, словно в отверстия вырывался воздух. Веки тяжлые -

глаз не открыть. Шевельнул рукой, затем ногой - действуют!

Прохладный мех тронул обнажнное тело.

Я умер? и где-то на полпути к конечной цели? Почему же так чток девичий голос и

явственно пахнет жареным мясом? Треск дров в костре, угрожающее шипение Раечки...

Е-то здесь не должно быть: живая ведь...

Спустя пару минут тяжесть в голове рассосалась, и я смог открыть глаза. И не

просто открыл, а распахнул до предела, поражнный увиденным: у загона стояла

расдланая лошадь и обнюхивалась с любопытными телятами. Под навесом весело

потрескивал костр, над ним на вертеле жарился гусь. Рядом, на корточках, сидела

плотная девчонка... в одеянии киношной амазонки. К стоящей поодаль чурке прислонн

каплевидный щит, копь и меч.

Я зажмурился, встряхнул головой, вновь открыл глаза: виденье не исчезло. На глюк

не похоже: слишком живой выглядела девчонка. Она как раз потянулась щепочкой

проверить готовность гуся, щепочка переломилась, и пальцы девчонки ткнулись в

гусиную тушку - девчонка отдрнула руку, ругнулась ("Зараза!"), и сунула обожжнные

пальцы в рот.

Что же тогда, если не глюк?

Лгкий шорох - и в следующее мгновение на меня уставились глаза Раечки.

Мордочка е была до комичного обиженной, весь е вид, буквально, говорил: "Ты тут

52

прохлаждаешься, а какая-то нахалка слямзила гуся, которого я тебе принесла. И ещ

грозится по морде съездить... За что?"

"Счас разбермся, успокойся, счас проясним, кто в доме хозяин".

Я медленно приподнялся, сел. Раны не беспокоили, ну, разве что слегка зудели.

Закутавшись в меховую накидку, поднялся.

Девчонка быстро глянула через плечо, затем резво вскочила, отступив к своему

оружию.

– О, хозяин поднялся. Привет. На каком языке будем общаться?

– Желательно, на русском.

Девчонка икнула, судорожно сглотнув, грузно осела на чурку.

– Вы... это... Где я? Какое сейчас время?

– Это один из островов будущего Петербурга. А время, думаю, начало нашей эры.

– И... что вы здесь делаете?

– Встречный вопрос: как ты здесь оказалась?

– Долгая история, - девчонка уже справилась с минутной растерянностью.
– Не фига

себе сказала я себе! Что угодно ожидала, но чтобы... такого же встретить...

– Какого такого?- Я подошл к костру, Раечка замерла столбиком в двух шагах от

меня, явно в ожидании сцены, когда я прогоню нахалку.

– Ну, из будущего. Вы из какого?

– 2006.

– Не фига себе!
– Девчонка тоже приблизилась к костру.
– Я из 1973-го. Вперд только

в 79 была, а потом... древний мир. Гусь, наверно, уже готов. Поедим? Есть охота жуть...

тыщу лет крошки во рту не было...

Пока девчонка ходила в дом за посудой, я подкатил к костру три чурки - две чтобы

сидеть, третья вместо стола. Затем девчонка препроводила гуся на поднос, вынула из

сапога древний нож и ловко разделила мясо на равные куски. Один кусок наколола и

швырнула Раечке:

– Держи, фыркалка.

– Е Раисой Фдоровной зовут. Раечка.

– Как?! Раиса Федоровна? У нас химичка была, Раиса Федоровна.

Пришло время мне икать и судорожно сглатывать.

– Что? Не верите?