В это время Смиджит выстраивала свинок в ряд. Она бегала из конца в конец и, встав посередине, давала распоряжения.

«Так, слушаем! – сказала она и замолчала, заметив, как две молоденькие свинки просунули язычки в дырки забора, чтобы поддразнить бульдога. Она продолжила, когда снова они повернулись к ней мордочками. – Мы танцуем с начала и не забываем, что заканчиваем мы двойным стомпом, а не одинарным, как некоторые из вас подумали в прошлый раз».

Я воздал должное Смиджит. Она была великим хореографом. Морская свинка наблюдала, как ее ученики выполняли упражнения. Красавчик Брэд тоже не отрывал от них глаз.

«Почему бы нам не поимпровизировать? – предложил он и прыгнул на клетку. – Например:

одна из свинок выходит ко мне сюда, и мы даем мастер-класс».

Видимо, предложение кота не произвело впечатления на Смиджит.

«Тебе не кажется, что от тебя и так уже много неприятностей? – не дрогнув спросила она. – Из-за тебя бедняжка Пузик чуть не потерялся».

«Кто-то должен был сказать ему правду, – огрызнулся Брэд. – Собаки не танцуют. Они созданы не для этого».

«Ты разрушил его мечту, – не отступала Смиджит. – Никто не имеет на это права».

Красавчик никогда не обращал на Смиджит особого внимания. Но сейчас он прищурился и пристально посмотрел на нее.

«Поосторожнее с обвинениями, – предупредил он ее. – Коты имеют право делать все что им угодно. Для меня нет правил. Есть только кошачье право, и ты должна усвоить это».

Вряд ли Шреддер разделял это убеждение. Не обращая ни на что внимания, бульдог за забором бешено лаял. Брэду, казалось, это не мешало. Он посмотрел в глаза каждой свинке в загоне, но ни одна из них не осмелилась взглянуть на него в ответ. Кроме Смиджит.

«Почему коты такие вредные? – спросила она. – Я возлагала на Пузика большие надежды!»

«Я просто хотел помочь», – ответил Красавчик Брэд, которому, очевидно, понравилось, что он задел чьи-то чувства.

Мне это надоело. Их пререкания вряд ли что-то могли изменить.

«Ребята, – поднимаясь, обратился я к ним. – Мы просто не осознаем, насколько нам повезло жить здесь. У нас есть все что нам надо. Пища, вода, теплые батареи, регулярные прогулки и просто – любовь и ласка… – я помолчал, стараясь не обращать внимания на Брэда, который закрыл голову лапами и стонал. – В наших интересах научиться ценить то, что мы имеем».

Эффект от моей столь волнующей речи был не так велик из-за того, что мне пришлось повысить голос, чтоб перекричать бешено лающего соседского пса, но в конце концов обращался-то я не к Шреддеру. Он не принадлежал к нашей семье. Конечно, Брэд тоже не был ее частью. Однако кот проводил больше времени здесь, чем в собственном доме, и он тоже должен был услышать мои слова. Не уверен, была ли согласна с этим Смиджит.

«Только тогда, когда Брэд извинится перед тобой за свое поведение, – сказала она, – только тогда мы сможем помириться и стать друзьями».

«Этого никогда не случится», – промурлыкал себе под нос Брэд, изучая свои когти.

«Послушай меня, Пузик, – обернулась ко мне Смиджит. – Если тебе нужны дополнительные репетиции, только скажи. Инди и Оби тоже будут счастливы помочь».

«Очень мило с твоей стороны, – отозвался я. – Но вряд ли мои мечты могли бы воплотиться в жизнь. Мне нравится смотреть, как танцует ваш кордебалет, но собаке это не подходит. Когда танцую я, люди просто думают, что я беспокоюсь и не нахожу себе места. Колли тоже любят прыгать под фанк и панк-рок. У них выходит громко и весело, но это не танец, а какой-то спорт».

«А как же твоя мать? – спросила Смиджит. – Она так поддерживала тебя».

«Конечно, – согласился я. – Мама есть мама. Ей нравится все, что я делаю».

Смиджит понимающе улыбнулась.

«Знаешь, что? – сказала она, помолчав. – Возможно, помощь придет не оттуда, и все у тебя получится».

«Нет, правда, Смиджит, все кончено, – сказал я. – Все в прошлом».

«Если не получается у нас, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова, – то, кажется, все мы знаем, кто тебе нужен!»

Наконец Брэду надоел шум, производимый Шреддером. Кот вспрыгнул на забор и зашипел на бульдога.

«Можешь ты хоть раз в своей жизни помолчать? – спросил он. – Ты разлаялся, когда у нас важный разговор. Послушай, этот забор делит сад на две части. Та сторона для дикарей, вроде тебя, а это – цивилизованная часть. Грызи всю жизнь кости, да гавкай на все, что шевелится, только мы будем обсуждать между собой наши надежды и нереализованные амбиции. Забор для того и забор, чтобы разделять нас, и смирись с этим. Твой лай и прыжки ничего не изменят. Ты нам надоел. Так что давай заканчивай!»