– В семью примете? А почему вдруг такое доверие?

После такого вполне закономерного вопроса Иван улыбнулся:

– Так ведь бестелесные фантомы нас не только в данном доме оберегают, но и по всей околице рассеялись, да все сведения о тебе стараются собрать в единое целое. И, судя по твоим поступкам да по тому, как о добре для людей радеешь, тебе с нами по пути. Мы тоже этим занимаемся, разве что в десятикратно большем размере и на иных уровнях, – заметив, что полного доверия во взгляде Шереметьева так и не появилось, добавил: – Да ты сам за несколько часов, в крайнем случае за сутки, обстановку изучишь и в нашу компанию осознанно вольёшься.

– То есть вы меня с собой забрать хотите?

– Правильно сообразил, хотим.

И тут хозяин дома высказался со всей решимостью:

– Не получится! И никуда я с вами не отправлюсь!

– Ну, так… – начал было Иван, но решил уточнить: – А с чего такая категоричность?

– Здесь моя родина, здесь мой дом, здесь мои предки жили, и я здесь помру. Слово я дал всему миру и людям, что никогда их не брошу и всемерно помогать буду. Ну и самое главное, именно здесь сила моя основная, как только в иной город уезжаю, сразу словно дитё беспомощное становлюсь, почти ни к чему не годен. Так что не извольте гневаться, но…

За столом повисло кажущееся молчание. Веддана вместе с целителем довольно быстро обрисовали последнюю озвученную проблему. Они оба о ней знали. Оказывается, многие колдуны, ведданы и уж тем более ведьмы страдают своей, так сказать, местечковой привязанностью, которая так и называлась «зависимостью от источника». Только источника как такового не существовало на самом деле, скорей, это было чисто моральное ограничение, налагаемое инстинктами выживания. Ведь среди родных и давно знакомых людей с паранормальными умениями выжить гораздо проще, чем скитаясь по чужбине. Среди людей новых, посторонних каждый жест, каждое слово воспринимается по-новому, иначе, обсасывается со всех сторон, вследствие чего и до трагедий чаще доходило. А на самом деле только и следовало преподать сомневающемуся в своих силах вне родины колдуну несколько уроков по удержанию силы, а потом провести с ним пару практических занятий. Тогда проблема потери сил переставала существовать.

Загралов решил этим моментом воспользоваться в своих целях:

– Хорошо. Давай тогда договариваемся так. Мы тебя обучаем пользоваться твоей же силой в равной степени везде, хоть в Антарктиде, хоть на Луне. Мало того, ты остаёшься жить, как и прежде, у себя дома, попутно помогая нам, осваиваясь в нашем коллективе и помогая бороться с несправедливостью уже непосредственно в столице. Как тебе такое предложение?

Естественно, что Яков не понял достаточно противоречивого для него предложения:

– Как это?.. И дома жить буду, и в Москве помогать?..

– Да очень просто. Я ведь всё-таки обладаю особенными умениями. Вот я с тебя и сниму копию, которая в виде духа отправится с нами в Москву. Мало того, твоя копия сможет воплощаться в телесный образ и общаться с тобой по образовавшемуся между вами информационному каналу. То есть ты всегда будешь в курсе, чем мы и где занимаемся, сможешь консультировать нас, советовать и высказываться по любому вопросу. А мы, со своей стороны, всегда и тебе поможем всей нашей сплочённой командой.

Как это было ни прискорбно, воодушевлённому перспективами сотрудничества Ивану колдун не поверил. Мало того, он испугался. Да и, как оказалось, имея для этого все основания. Потому что воскликнул:

– Нет! Никогда, пусть даже и в виде вездесущего духа, я не стану рабом! Никогда! И не думай, что, если ты Владетель символа-печати Ялято, тебе будет со мной легко справиться! Мною ты не сможешь помыкать! Не получишь меня!..

И хорошо, что Загралов сумел моментально придумать, как выйти из создавшегося положения. Да и некие возмущённые восклицания большинства присутствующих донеслись до него по внутренней связи. Но в данный момент доказывать и демонстрировать, кто есть кто из сидящих за столом, он не стал. Попросту материализовал рядом с собой Шарыгину и разрешил ей с прискорбным вздохом:

– Дарья Валентиновна, будь добра, объясни господину Шереметьеву, в чём он заблуждается.

А та уже орала со всей присущей только ей и самым скандальным цыганкам настойчивостью:

– Это я рабыня?! Это мной помыкают?! Да ты валенок дырявый, ни на что не годный, если думаешь, что я дам из себя рабыню сделать! Да мы тут все заодно и в самом деле как одна семья, никто друг друга в обиду не даёт и помыкать тем более не позволит! Да ты на деда Игната посмотри, разве он раб? А ведь у него уже давно основного тела нет, живёт, как и я, в виде фантома. А на веддану взгляни. Чем это она тебе показалась затюканной или подневольной? Да она драться с Иваном бросится, если что не по ней будет! Да мы все трое на него молиться готовы, что он дал нам шанс жить дальше полноценной человеческой жизнью, а ты его в таком грехе обвиняешь. Ну, разве что ведьмам чуточку иначе живётся, они ещё свои тела сберегли, а Стална Георгиевна вообще омолаживаться начала…

Возмущалась она, уперев руки в бока, может, и не совсем литературно да изысканно, зато весьма и весьма доходчиво. И несколько минут скандального крика оказались более действенными, чем полчаса, а то и час душевных уговоров. Яков Иванович моментально понял, что такую и в самом деле в рабство не затолкаешь, а уж то, что веддана и колдун Хоч всего лишь телесные фантомы себя, бывших, его окончательно добило.

Задав ещё десяток-полтора уточняющих вопросов, ивановский колдун согласился на снятие с себя матрицы естества. Решительно разделся по пояс, после чего уселся обратно на стул, разрешая обладателю прикасаться к его коже.