задуматься166, объединяющаяся Германия обнаруживает

внешнеполитические амбиции: она участвует в морской блокаде во время

войны в Боснии-Герцеговине, а также заговаривает о предоставлении ей

места постоянного члена в Совете Безопасности ООН; в германской прессе

разворачивается дискуссия о присутствии Бундесвера вне зоны НАТО в

связи с решением об учреждении франко-германского корпуса к 1995 г.

(май 1992). Кроме того, волна насилия против рабочих-иммигрантов в

Ростоке (бывшей ГДР) расистского характера воскрешает старые страхи

перед крайностями германского национализма. Наконец, во

внутриполитическом плане, референдум по Маастрихту во Франции

вылился в вопрос об одобрении политики правящего социалистического

большинства, поскольку происходил за полгода до законодательных

выборов весны 1993 г.

Бросается в глаза активное присутствие в дискуссии вокруг

Маастрихта германского фактора. ФКП видела в Маастрихте социально-

экономическую опасность, не приемля «ту наднациональную Европу, в

которой доминирует Германия». Либералы В.Жискар д‘Эстен, Р.Барр и Ж.-

165 Berstein S. Et Milza P., op.cit. Р.1334.

166 2 июня 1992 г. большинство датчан на референдуме высказались против Маастрихта, правда, 19 июня в

Ирландии референдум закончился позитивно.

96

Ф.Понсе - горячие приверженцы интеграции, мотивировали свою

поддержку договора тем, что Германия принесла огромные жертвы, отказываясь от своей сильной марки в пользу европейской валюты. Кроме

того, потенциал и значение ФРГ в их глазах столь возросли, что они

считали, что «без Маастрихта для мира Европой станет Германия». К тому

же они полагали, что без политического объединения Европы

существовала опасность возрождения германского национализма167. Из

этого следовало, что Германию надо было связать Европейским Союзом.

Э.Баладюр считал, что Экономический и валютный союз ограничит

германскую самостоятельность. Он также указывал на опасность особых

отношений между ФРГ и США, которые могут создать ось, принципиально

противоположную французским интересам. Голлист Ф.Сегэн намекал на

ответственность Германии за развязывание югославской войны, хотя

гораздо подробнее и яснее об этом говорил другой противник Маастрихта, социалист Ж.-П.Шевенман. Сегэн больше критиковал Экономический и

валютный союз, технократический характер ЕС и отчуждённость

французской политики от Центральной и Восточной Европы.

Защищая официальную позицию, сторонники Миттерана резко

обвиняли противников договора. Председатель Европейской Комиссии

Ж.Делор заявил: «Или вы смените дискурс, или вы покинете политику! В

развитой демократии нет места такому поведению». М.Рокар опасался

изменения европейского равновесия, если Германия будет предоставлена

сама себе: « Германия вернётся к своим географическим и историческим

приоритетам. Опираясь на победу германской марки, она вновь обратится к

Востоку, оставив в стороне будущее континента, если только она не

захочет навязать ему своё экономическое господство… Она будет

отстаивать лишь собственные интересы…То же ждёт и дружбу, скреплённую Ш.де Голлем и К.Аденауэром. Я уже не говорю о

167 Hйrodote. P.122-124.

97

последствиях»168. Премьер-министр П.Береговуа высказывал тревогу за

судьбу франко-германской оси: «Именно Франция стремилась к созданию

франко-германской пары и ей надо опасаться развода. Это будет означать, что Германия будет больше смотреть на Восток, чем на Запад. Это великая

держава, великий народ. В этом плане Германия будет вызывать опасения.

А антидемоктические ферменты существуют и в Германии, и во

Франции»169.

Основатель организации «Врачи без границ», левый интеллектуал

Б.Кушнер170 предупреждал, что «последним поколением, настроенным

проевропейски, является поколение Коля /…/, после – это скорее Росток.

Хулиганы из Ростока голосуют против (Маастрихта-Е.О.)171. Неминуемое

германское господство в Европе в случае отклонения Маастрихта