Нельзя быть чернокожим англичанином, говорит г-н Форд. Нельзя быть индусом-англичанином. А можно быть евреем-англичанином? Он мешкает. «Вполне возможно, в силу восточноевропейского происхождения, как частично у моей жены, да. Они достаточно страдали. Кромвель, мой герой, пустил их обратно».

Ну вот и приехали. Вот в чем суть. «Английскость» касается расы, или «культуры», как вам больше нравится.

Г-н Форд хочет прекратить небелую иммиграцию. Англичане, несомненно, платят втридорога за Шотландию, и, если шотландцы настолько глупы, чтобы отделиться, английский налогоплательщик может надеяться на процветание. Но если в этом случае мы будем действовать в духе английского национализма, как у г-на Форда, и лишимся понятия «британский», мы можем отбросить и защитную универсальную идентичность.

Г-н Форд определенно считает меня бесхарактерной личностью, но не будет ли лучше, если люди будут считать себя «британцами», а не англичанами или иностранцами?

«Нам говорят, что мы нация расистов. В ответ таким людям я парирую: “Если вы так считаете, то почему не уезжаете?”».

В новой эпохе древние способы под угрозой.

«Отлично, птенчик», – прошептал я фазану и повел полированным дулом «Беретты» 12-го калибра вслед за этим дурачком, пока он стремительной темной тенью летел мимо. Сердце стучало так, что отдавало в ребра.

«И ты хочешь, чтоб тебе повезло?» – прошипел я, как Клинт, пока фазан набирал максимальную скорость не менее 40 узлов, четко вырисовываясь на фоне деревьев. Бах. Ага. Вроде удачно. Но, слушай, несчастный, я выстрелил один или два раза? Клянусь, я выстрелил два раза; но фазан продолжал движение, не обращая внимания на огромный косяк свинца, который мы всадили в небо.

Я повернулся посмотреть на Билла Митчелла, а он прискорбно посмотрел на меня из-под козырька своей твидовой кепки, украшенной значками спортивной охоты, и произнес неизбежные слова, которые до сих пор кажутся мне непостижимыми.

«Сожалею, но ты сильно запоздал». Запоздал! Черт! Если одна из этих птиц не выйдет прямо на нас и не спасет меня, позор неминуем. Я тут стою разодетый, изображая нечто среднее между лордом Эмсвортом [136] и Отто фон Бисмарком, загрузил полный комплект боеприпасов, меня обучает, обхаживает, мгновенно перезаряжает мое ружье самый чуткий тренер по стрельбе в Шотландии – а я впустую трачу килограммы дроби.

Несмотря на холод, а холодно было так, что я натянул под одежду еще и пижаму, спина вся взмокла. Насчет нас, журналистов из Telegraph, существует какое-то недопонимание. Возможно, из-за репутации прежних и нынешних редакторов, которые и теперь продолжают руководить по мобильникам из охотничьих угодий, дырявя одновременно воздух свинцом.

«Не могу поверить, что ты прежде никогда не стрелял», – сказала мне за день до этого Каззи, то бишь графиня Дерби, за обедом в замке Дэлмени. Ну, гм, я как-то никогда и не собирался этого делать. В возрасте 13 лет я не сдал так называемый Имперский экзамен, который включал чистку, зарядку и стрельбу из винтовки «Ли Энфилд-303», которой пользовались в битве при Монсе [137] .

«А со стрельбой я познакомился, когда мой брат прострелил мне ногу из пневматической винтовки», – пояснил я изумленной графине, которая станет известной многим как девушка принца Эндрю. Таковым было положение дел до предыдущего дня, пока Билл и Гарри Дэлмени не провели со мной урок стрельбы по мишеням.

Так как целью было поднять моральный дух, результат оказался неоднозначным. Мягко говоря. Метательная машинка выпускала одну за другой оранжевые тарелочки. Они задумчиво проплывали по дуге в осеннем воздухе через мой сектор обстрела и приземлялись в целости и сохранности в траву на растущий холмик. Понаблюдав немного, как я веду огонь, Ники, симпатичный немецкий граф, который жил в Дэлмени, а за это должен был следить за кое-каким инвентарем, сказал: «Так, надо переместить тележки чуть дальше».

Наконец, когда они оттащили метательную машинку вверх по холму и она стала метать мишени прямо на нас, одна из тарелочек, как усталая снежинка, приземлилась прямо на конец ружья, и я отыгрался на ней по полной. Бах. Но как говорил Билл, первый парадокс стрельбы в том, что ты стремишься вовсе не к этому. «Ты стреляешь только в охотничью птицу», – сказал он.

Перед рассветом я смотрел сквозь шторы на темнеющую лужайку и силуэты дремлющих фазанов. Мозги охватила накаченная парами виски паранойя. Эта птица обречена умереть от моей некомпетентной руки? А что, если она воплощает, согласно доктрине Ходдла [138] , душу одного из моих грешных предков?

Но еще хуже, если я промахнусь. Гарри, то бишь 31-й лорд Дэлмени, выдал мне один из любимых твидовых комплектов шестого графа. Когда я зашел в столовую позавтракать, самым необычным видом для меня стала панорама поля для игры в гольф на берегу Фёрт-оф-Форт [139] . «О нет», – хихикая, сказали остальные, еще круче смотрелись брюки гольф шестого лорда.

К задней части брюк можно было прицепить парочку фазанов. «У шестого лорда зад был толстоват», – сказал кто-то, и все покатились со смеху над тарелками с беконом и грибами. «Вот потеха», – добавил другой, глядя на мои лилово-белые гольфы. И мы покинули столовую.