Грановским. В это время он особенно близко сходится с Белинским и казалось

бы, поддерживает его литературные и общественно-политические устремления.

Однако в идейных спорах и столкновениях, знаменовавших начало отмежевания

демократии от либерализма, Анненков, как правило, всегда оказывается на

7

стороне то Грановского, то Боткина, разделяя их идеалистические взгляды и

умеренно либеральные упования в политике.

В начале 1846 года Анненков вторично уезжает за границу, живет проездом

в Берлине, Брюсселе и устремляется в Париж. Через своих русских приятелей —

В. Боткина, Г. Толстого и М. Бакунина он знакомится с многими выдающимися

деятелями международного освободительного движения— Лелевелем, Гейне, Жорж Занд, Гервегом, Леру, Прудоном, Корбоном.

В искреннем желании быть «с веком наравне», «не отстать», «ловить

современность» Анненков жадно искал встреч с замечательными людьми своего

времени, и в этом не было с его стороны ни лицемерия, ни расчета. Эту черту в

Анненкове тонко подметил впоследствии Лев Толстой, который писал 21 октября

(1 ноября) 1857 года Боткину и Тургеневу: «Анненков весел, здоров, все так же

умен, уклончив и еще с большим жаром» чем прежде, ловит современность во

всем, боясь отстать от нее. Действительно, плохо ему будет, ежели он отстанет от

нее. Это одно, в непогрешимость чего он верует». Именно этот мотив, а не какой-

то неискренний расчет, как иногда думают, свел его с Марксом и Энгельсом.

Анненков встречался с ними в Брюсселе в конце марта — начале апреля

1846 года и тогда же присутствовал на одном из заседаний руководимого

Марксом Брюссельского корреспондентского комитета коммунистов. Это

заседание он и описал впоследствии в <3амечательном десятилетии». В

дальнейшем Анненков не раз виделся с Марксом и поддерживал с ним

оживленную переписку вплоть до революции 1848 года.

Обширный круг знакомых в среде международной революционной

эмиграции, активное участие Анненкова в тех спорах и дискуссиях, которые

волнуют в это время русско-парижскую колонию во главе с Бакуниным и

Сазоновым, а затем Герценом, дошедшая до нас переписка Анненкова с К.

Марксом и М. Бакуниным, наконец его «Парижские письма», проникнутые

пытливым интересом к кипучей идейной жизни предреволюционного Парижа,—

все это говорит о том, что Анненков вполне серьезно увлечен в эти годы

теоретическими исканиями освободительной мысли. Он внимательно изучает

немецкую и французскую революционную публицистику, не без влияния Маркса

обращает внимание на печать «работников», проявляет особый интерес «к

политико-экономическому движению», которое, по его мнению, «составляет

отличительную черту современного направления как во Франции, так и в Европе»

(девятое из «Парижских писем»).

Анненков превосходно осведомлен и о том, что происходит в России. Судя

по одному из писем Белинского, он резко отзывается о книге Гоголя «Выбранные

места из переписки с друзьями», в «Парижских письмах» поддерживает критика в

его борьбе против славянофилов.

Анненкова серьезно тревожит тяжелое состояние Белинского. В мае 1847

года он откладывает планы своего путешествия в Италию и Грецию до лучших

времен и по первому же известию из России спешит навстречу больному другу в

Зальцбрунн и берет на себя заботы о нем на все время пребывания последнего за

границей. И мы знаем по части той переписки, которая дошла до нас, какой

8

глубокой благодарностью отвечал Белинский Анненкову на его дружеское

внимание и участие в последнюю, самую тяжелую для критика полосу жизни.

Анненков — единственный свидетель того, как писалось политическое

«завещание» Белинского, его знаменитое зальцбруннское письмо к Гоголю. В

своих письмах из России в конце 1847 и в начале 1848 года Белинский

доверительно делится с Анненковым своими заветными надеждами на отмену

крепостного права, соображениями об исторической роли буржуазии и