12 января 185…

Я наконецъ нашелъ средство переслать теб это письмо. Ты получишь его черезъ ***, который рискуетъ всмъ, чтобы помочь намъ переписываться. Если сила и богатство имютъ толпы прислужниковъ, за то и несчастіе находитъ иногда друзей неизвстныхъ и преданныхъ.

Твои на всю жизнь.

20 января 185…

Наконецъ я получила твое письмо нашей тайной почтой. Оно успокоила меня. Мн такъ нужно было утшеніе. О! сколько я выстрадала боле мсяца.

Мое здоровье разстроилось. Докторъ, за которымъ я послала посл твоего ареста, очень много распрашивалъ меня; ему пришла безумная мысль. Онъ увряетъ… но нтъ, я уврена, что онъ ошибается.

Во чтобы ни стало, я хочу тебя видть. Еще нтъ и года что мы женаты и уже разлучены, это ужасно! Я не могу боле выносить разлуку. Я вызжаю сегодня изъ Парижа съ разршеніемъ подписаннымъ министромъ юстиціи. Они должны впустить меня въ твою тюрьму. Люди не имютъ права разлучать произволомъ то, что соединила любовь.

Не бойся нашего свиданія. Я ду не для того, чтобы просить теб помилованіе. Какъ мн ни мучительна разлука съ тобой, я уважаю твои убжденія, хотя не вполн понимаю ихъ. Я могу имть слабости жены, но не подлость любовницы. Честь твоя — часть моей любви. Гордый и неподкупный — ты все таки мой, несмотря на то, что стны тюрьмы скрываютъ тебя отъ моихъ глазъ, и сталъ бы мн чужимъ, измнивъ принципамъ и убжденіямъ твоей жизни, даже если бы я могла по прежнему обнять тебя. Сдлавшись твоей женой, я связала себя съ лучшею частью тебя — твоей совстью. Оставайся ей врнымъ, и я клянусь быть для тебя тмъ, чмъ ты для нея, врной до смерти.

Мы скоро увидимся. Я люблю тебя всею печалью моей души.

15 января 185…

Я ничего не сказала теб, а мн нужно было сказать теб такъ много. Вотъ почему я пишу теб.

Было два часа, когда я позвонила вчера у воротъ твоей тюрьмы. Поговоривъ нсколько минутъ съ директоромъ, сторожъ со связкой ключей провелъ меня въ комнату, гд я должна была ожидать тебя. Его тяжелые шаги раздавались по каменнымъ плитамъ. Я дала себ слово быть твердой — и не смогла, несмотря на вс мои усилія. Пустынность стнъ, безмолвіе сводовъ, прерываемое щелканьемъ замковъ, которые отпирались и запирались въ дальнихъ корридорахъ, тяжело налегли на душу. Когда ты пришелъ, я не помнила себя. Радость тебя видть, печаль видть тебя въ тюрьм, все разомъ нахлынуло и потрясло всю меня. Я могла только плакать и кинуться къ теб на шею.

Ты тоже былъ очень блденъ. Ты былъ боленъ? Боже мой, я даже забыла тебя спросить о томъ. Я не въ силахъ была ни о чемъ думать, я не видла ничего, я не могла сказать ни слова. Я чувствовала, что ты со мной.

Знаешь ли, какія мысли мучили меня въ глубин души. Мн казалось — страшныя стны имли глаза и уши. Еслибъ я сдлала малйшее движеніе, взяла бы твою руку, — он увидли бы, еслибъ я теб сказала шопотомъ нсколько словъ — он услыхали бы и передали…

Сторожъ пришелъ напомнить намъ, что время отмченное для нашего свиданія, прошло. Я вздрогнула. Я готова была присягнуть, что часы неврны и я только вошла. О! я готова была отдать и то немногое что имю, свою жизнь, все за лишній часъ съ тобой.

Нужно было разстаться. Убитая, безъ слезъ, безъ голоса, почти безъ сознанія я прошла по плацу вслдъ за сторожемъ, который несъ фонарь. Кажется, ночь тогда уже наступила, я уходила все дале отъ тебя и, несмотря на то, мн казалось, что я на каждомъ шагу слышала, что твой голосъ звалъ меня. Разъ я даже обернулась и увидла передъ собой массивную огромную дверь, которою запирается выходъ въ деревню.

Мой проводникъ хорошо зналъ берегъ и повелъ меня вдоль него къ маленькой деревушк ***, гд я хотла переночевать въ хижин рыбаковъ. Это дорога опасна. Измученная усталостію и тоской, я два раза едва не осталась на пескахъ.

Чтобы придать себ бодрости, я смотрла на твою тюрьму. Ночь была тихая, но страшно темная. Ни мсяца, ни звздъ. Мелкій и холодный дождь сялъ безпрерывно и усиливалъ темноту ночи; море, покрытое сроватыми испареніями, ревло невдалек. Я разглядла наконецъ маленькій огонекъ, который мерцалъ звздочкой на гор; я не знала, горлъ ли онъ въ одномъ изъ домиковъ деревни, или въ твоей тюрьм. Еслибъ этотъ свтъ погасъ, мн кажется — я умерла бы отъ утомленія.

Къ счастію, проводникъ хорошо зналъ дорогу. Онъ поддерживалъ меня всю дорогу и, благодаря ему, мы наконецъ очутилась противъ ***, отъ котораго насъ отдляла рка. Надо было перезжать въ лодк. Обезсиленная потрясеніями этого дня и усталостью, я сла на скамью, которую мн указали гребцы. Этотъ отдыхъ и тишина, царствовавшая вокругъ меня, дали новое направленіе моимъ мыслямъ. Я думала о томъ, что говорила теб на счетъ моего здоровья и предположеній доктора, и вдругъ почувствовала, какъ что то живое затрепетало подъ моимъ поясомъ… Боже мой! Неужели докторъ правъ и я буду матерью.

Помнишь ли, имть ребенка отъ тебя, было любимой мечтой нашихъ счастливыхъ дней. Теперь мн страшно.

Но эта минута прошла. Вслдъ за нахлынувшимъ страхомъ меня охватилъ приливъ радости, гордости, счастья, лучъ надежды засвтилъ мн. Теперь я не уходила одна, мн казалось, что я снова нашла тебя посл нашей насильственной разлуки. Да это былъ, мой другъ, твой живой образъ, плоть твоея плоти, трепетаніе которой я съ восторгомъ чувствовала въ себ. Была минута, что мн казалось, будто волны плескомъ своимъ звали меня женой и матерью. Теперь я была сильна, теперь мн не страшна ни черная ночь, ни зыбучіе пески, ни тюрьма, ни запрещенія, ни часовые и тюремщики. Они не отнмутъ его у меня! Въ немъ живетъ отецъ его, по крайней мр часть его отца; я вырощу его свободнымъ, я сберегу его отъ нихъ, въ своемъ убжищ, какъ раненая львица охраняетъ своего львенка въ логовищ.