Шрифт:
Онъ задумался и долго шелъ рядомъ съ нею, опустивъ голову
— Разв я не такъ сказала? разв не такъ? — спрашивала она заглядывая ему въ глаза.
— Нтъ, не такъ, Соня! — наконецъ, проговорилъ онъ, — еслибы у меня ничего не было — я долженъ былъ бы работать ради куска хлба, и эта работа, можетъ быть, спасала бы меня отъ тяжелыхъ мыслей…
Соня качала головой, она не понимала этого.
— Не правда, но правда, — твердила, она, — какое бы горе ни случилось, быть богатымъ всегда лучше, чмъ быть бднымъ. У васъ все есть… захотите чего — и достанете…
Ему хотлось ее, только ее — и ничего больше. Онъ уже не первый день сознавалъ это, и не разсуждалъ, не изумлялся, не пугался. Хорошо это или дурно, умно или глупо — онъ даже о том ь и не думалъ. Для него это былъ вопросъ жизни.
Онъ взглянулъ на нее и весь похолодлъ отъ нахлынувшей страсти.
— Захочу — достану!.. какъ бы не такъ! — прошепталъ онъ дрогнувшимъ голосомъ. — Никакія деньги не дадутъ мн того, что я хочу…
— А вы чего хотите? скажите, что это такое, вотъ тогда и увидимъ!
Что-то сдавило ему горло, что-то шепнуло ему: «не говори»:- но она такъ доврчиво и ласково на него глядла, она даже взяла его за руку и прижалась къ нему плечомъ, съ дтскимъ и женскимъ любопытствомъ нетерпливо повторяя: «скажите».
— Я хочу никогда не разставаться съ вами, — задыхаясь шепталъ онъ, — хочу, чтобы мы всегда были вдвоемъ, здсь, въ этомъ саду…
— Я и сама хотла бы этого! — перебила его Соня, — только вотъ, да… теперь это невозмолено! въ конц августа меня увезутъ въ Москву, къ госпож Данквартъ, вдь я еще не кончила курса, мн остается цлыхъ два года… А потомъ, если хотите, я пріду и никуда ужъ не уду, буду всегда съ вами… вотъ видите, вотъ и возможно!
Она радостно засмялась.
— Ахъ, Соня! — вздохнулъ онъ, — да я въ эти два года умру без васъ… я съ ума сойду…
Онъ схватился за голову, онъ былъ не въ состояніи разсуждать, зналъ одно: удетъ она — и вмст съ нею конецъ жизни.
— Поймите… я люблю васъ… больше всего въ мір… я не могу, я не могу жить безъ васъ…
Она остановилась и со щекъ ея сбжала краска. Она теперь поняла, и обрадовалась, и испугалась. Вдь и она любитъ его больше всего въ мір, больше любимыхъ подругъ, больше отца. Она такъ привыкла къ нему за это время, ей такъ его жалко, онъ такой добрый, милый, красивый…
— И я, и я тоже люблю васъ… — прошептала она, сама не сознавая, что выговорила это.
И она не знала, какъ это случилось… ея голова у него на груди, онъ безсчетно, горячо ее цлуетъ, ей такъ тепло, хорошо хочется, плакать, смяться…
Въ конц августа Соня не ухала въ Москву, въ пансіонъ госпожи Данквартъ.
Въ конц августа была ея свадьба въ деревенской церкви, при однихъ требуемыхъ закономъ свидтеляхъ. Петръ Дементьевичъ чувствовалъ себя на седьмомъ неб, да и Софронъ ршилъ, что, хоть оно и очень плохо, а все-жъ таки могло быть и хуже. По узду ходили относительно всего этого самыя скандальныя сказки. Шатровъ и Соня жили какъ въ туман, не разставались ни на минуту и только глядли въ глаза другъ другу.
VI
Такой праздникъ жизни длился у нихъ и годъ, и другой, и третій. За это время ихъ пустынножительство было потревожено всего только одинъ разъ, на слдующее лто посл ихъ свадьбы. Цлые два мсяца въ Нагорномъ прогостилъ единственный близкій родственникъ Шатрова, сынъ его сестры, Саша Бобрищевъ.
Тогда это былъ семнадцатилтній лицеистъ, ровесникъ Сони, еще не сформировавшійся юноша, съ длинными руками и ногами, пробивающимися усиками и достаточно некрасивымъ лицомъ. Шатровъ, разглядвъ его, только удивлялся:
— И куда все это двалось! — воскликнулъ онъ, обращаясь къ Сон, когда юноша вышелъ изъ комнаты. — Ребенкомъ онъ былъ такъ необыкновенно хорошъ, что глазъ отъ него оторвать не хотлось… и вдругъ теперь такой длинноносый, смшной галченокъ!
— У него глаза очень хороши, — заступилась Соня, — и вообще онъ наврное еще выравняется.,
— Будемъ ждать и надяться, главное же, чтобы онъ не очень надодалъ намъ… ну да ему въ Нагорномъ наврное скучно покажется, и онъ не засидится, — ршилъ Дмитрій Валерьяновичъ.
Саша Бобрищевъ оказался очень милымъ, благовоспитаннымъ юношей. Онъ не только никому ничмъ не мшалъ, но Шатровъ съ первыхъ же дней къ нему привязался, насколько былъ на это способенъ. Онъ все больше и больше напоминалъ ему собственную его юность, его лицейскіе годы. Съ грустной и ласковой улыбкой слушалъ пустынножитель горячія разглагольствованія юноши и часто поддакивалъ ему, не желая отравлять его дтской вры въ жизнь и людей ядомъ своего опыта. Соня совсмъ подружилась съ Сашей. Она ужъ была женщина, онъ еще почти ребенокъ; но все же они были однолтки и во многомъ понимали другъ друга гораздо лучше, чмъ могъ ихъ понять Дмитрій Валерьяновичъ.